Шрифт:
Интервал:
Закладка:
5. Комната 6-го класса в три окна…
6. Учительская комната в два окна и библиотека…
7. Лестничная клетка парадного хода…
III-й деревянный этаж
1. Коридор…
2. Комната 1-го параллельного класса в три окна…
3. Комната 1-го основного класса в три окна…
4. Комната 7-го класса в три окна…
5. Комната 4-го класса в три окна…
6. Зало…
7. Комната 5-го класса в четыре окна…
8. Внутренняя лестничная клетка. Ступени прочные…
ПРИМЕЧАНИЕ:
В настоящем акте не указано, что во всех комнатах имеются в целости печи, при них: винтовые чугунные герметические затворки с чугунными шишками и медные отдушники, а на кухне имеется бак железный, заслонка и вьюшки, кроме того, во время составления акта разбито солдатами стекол в оконных рамах: на кухне два, в параллельном классе одно, в канцелярии одно, в коридоре одно и в уборной одно».
Вот мы и прошлись по Первой Ново-Николаевской женской гимназии. Прошлись, правда, не в самый радостный момент ее истории… Там, где раньше звучал веселый девичий смех, по коридорам и классным комнатам загрохотали тяжелые сапоги польских легионеров, а в самом здании, пусть и ненадолго, поселился тяжелый, неистребимый дух казармы…
А ведь Попечительный Совет во все предыдущие годы неустанно хлопотал о собственном помещении для гимназии, отправляя множество писем в Ново-Николаевскую городскую управу, в Министерство Народного Просвещения, Попечителю Западно-Сибирского учебного округа… И дело, кажется, сдвинулось с мертвой точки. Да только грянула Первая мировая война, затем революция, Гражданская война, но и в это время хлопоты о собственном помещении не прекратились. Последний документ, посвященный этим многолетним усилиям, датируется февралем 1919 года – письмо от Попечительного Совета в Ново-Николаевскую городскую управу. Письмо очень большое, подробное, с полной хронологией всех мытарств, поэтому приведу его в сокращенном виде.
«Двадцать четвертого июля тысяча девятьсот восьмого года состоялось постановление Ново-Николаевской Городской Думы… об отводе участка земли для постройки собственного здания женской гимназии…
3 мая 1910 года Городская Дума вновь рассмотрела вопрос о постройке собственного здания для женской гимназии и постановила: отвести участок земли; единовременно ассигновать из средств города на постройку десять тысяч рублей…»
Далее перечисляются с указанием дат все прошения, просьбы, ходатайства и, как в хорошей бухгалтерии, подводится итог:
«Из сообщенных выше данных следует, что с 24-го июля 1908 года по 6-е июля 1913 года Ново-Николаевское Городское Общественное Управление настойчиво ходатайствовало пред Попечителем Западно-Сибирского Учебного Округа и пред Министерством Народного Просвещения… и со своей стороны назначило: под постройку этой гимназии участок земли в центральной части города, в квартале 47, по Асинкритовской улице, и единовременное пособие на означенную постройку в десять тысяч рублей.
В дальнейшем, с началом мировой войны, означенный вопрос отошел на задний план и новых ходатайств со стороны города, по известным причинам, не возбуждалось.
В настоящее время, в силу особенно неблагоприятных условий, создавшихся для Ново-Николаевской первой женской гимназии, основанной П.А. Смирновой, в отношении помещения, вопрос о собственном здании становится вновь обязательно необходимым».
Напомним еще раз – на календаре 1919 год. И «обязательно необходимый» вопрос, конечно, решен не будет.
А вот здание на углу улиц Кузнецкой и Гондатти простоит еще долго. В нем будет располагаться вечерняя школа рабочей молодежи. В семидесятых годах прошлого века здесь случится пожар, но здание устоит. В девяностых годах полыхнет новый пожар, и обгорелый остов будет долго пугать горожан своим жутким видом.
Правда, со временем здание восстановят, появится здесь странное кафе с не менее странным названием – «У Николая» (кто таков и с чем его едят – неведомо). Казалось бы, радоваться надо. Да только стою я у этого новодела, ищу на стенах хотя бы памятную табличку и не нахожу. И молчит душа, не встрепенется даже. Хотя… Может, и не стоит ворчать – хорошо, что хоть так закончилось, могло ведь быть значительно хуже, и торчала бы сейчас на этом месте аляповатая высотка времен первичного накопления капитала.
Вот уж воистину: что имеем – не храним, потерявши – плачем…
А город жил…
И самые задушевные, самые добрые слова о нем написал в начале двадцатого века отец Митрофан Сребрянский.
Полковой священник 51-го драгунского Черниговского полка следовал в 1904 году на Дальний Восток, на русско-японскую войну. В Ново-Николаевске воинский эшелон сделал остановку. И вот какие впечатления оставил о нашем городе отец Митрофан в своем знаменитом дневнике[17]…
24 июня
Утро, 6 часов; наскоро оделся, сейчас переезжаем широкую и глубокую сибирскую реку Обь по мосту немного меньше волжского; на другой стороне станция Обь и новый город Николаевск. На станции Кривощеково простояли лишних два часа, так как в Оби собралось уже восемь эшелонов, и для нас не было места; наконец, тронулись. Переехали реку Обь… Река очень оживлена, много пароходов и барж; видимо, река Обь – хорошая водная торговая артерия, да еще на самом берегу – станция Обь. Соединение железного и водного путей сделало то, что здесь образовался торговый пункт – теперь уже город Ново-Николаевск, или, как здесь его зовут, Никольск. Девять лет назад на месте этого города была непроходимая тайга с дикими зверями, ни одного дома буквально, а теперь большой торговый город с сорока тысячами жителей, чудным собором, еще тремя церквами, прекрасными школами, магазинами… прямо по-американски. Город очень живописно расположен на крутом берегу Оби. Приехали, выгрузились; здесь стоим двое суток, путей запасных мало, а собралось уже десять эшелонов…
…Идет подполковник 52-го Нежинского драгунского полка и говорит: «Советую пойти в баню, здесь рядом казенная, хорошая, вот удовольствие-то!» Действительно, прекрасная баня, и мы вымылись отлично. Вообще на этом пункте построено несколько огромных каменных зданий в два и три этажа каждое; в них находятся: офицерские номера, солдатское помещение, столовые, офицерская и солдатская бани, лазарет, прачечная – все это даром, для отдыха и чистки проходящих войск! Спасибо великое устроителям сказали мы, да все, конечно, говорят то же. Около пристани стоял пароход – казенный, на который сели наши песенники, генерал, офицеры и поехали кататься по Оби; это «водяные», то есть чиновники по водной части, оказали любезность: пригласили наших покататься на их пароходе… И понеслась удалая черниговская песня в Сибири над водами быстрой Оби!
