– «Доктор» – этого вполне достаточно, господин министр. Благодарю вас, прекрасно. Могу ли я позволить себе осведомиться о состоянии вашего здоровья?

– О, вполне прилично, вполне прилично… когда на голову не сваливаются все дела сразу. К слову сказать, вы не могли бы вернуть мне на время моего самого главного помощника? Мне очень жаль, но тут появилось очень срочное дело.

– Конечно же, господин министр. Мое самое большое желание – доставить вам удовольствие.

Мистер Макклюре мгновение пристально изучал горгоноида, однако ничего не смог прочитать на его лице. «Да и о каком лице можно тут говорить», – подумал он, вслух же сказал:

– Надеюсь, о вас хорошо позаботились, доктор?

– Да, благодарю вас.

– Прекрасно. Мне действительно очень жаль, однако… Генри, вы не могли бы со мной поговорить?

Мистер Кику раскланялся с рарджиллианцем и покинул стол переговоров. От каменной маски, в которую превратилось его лицо, по спине Гринберга пробежал холодок. Отойдя немного от стола, Кику что-то прошептал министру.

Макклюре оглянулся на двоих оставшихся за столом и так же шепотом ответил. На этот раз Гринберг сумел разобрать слова.

– Да-да. Но я же говорю, что это чрезвычайно важно. Генри, я просто не понимаю, почему вы решили отозвать все эти корабли, не посоветовавшись прежде со мной.

Ответа мистера Кику Гринберг не расслышал.

– Чушь! – продолжил Макклюре. – Тогда вы идите и сами разговаривайте с ними. Вы просто не имеете права…

Мистер Кику резко повернулся:

– Доктор Фтаемл, вы, кажется, собирались вернуться сегодня на корабль хрошии?

– Нет никакой спешки. Я полностью к вашим услугам, сэр.

– Вы крайне любезны. Позвольте оставить вас на попечение мистера Гринберга. Можете говорить с ним, словно со мной самим.

– Сочту за большую честь. – Рарджиллианец поклонился.

– Я буду с нетерпением ждать нашей завтрашней встречи.

Доктор Фтаемл опять поклонился:

– До завтра. Господин министр, господин заместитель министра… Остаюсь вашим преданным слугой.

Когда министр со своим заместителем покинули зал переговоров, Гринберг не знал, плакать ему или смеяться. Было неловко за весь род человеческий. Горгоноид молча смотрел на него.

– Доктор, – сказал Гринберг, криво усмехнувшись, – а в вашем языке есть ругательства?

– Сэр, я знаю непристойные выражения и богохульства на тысяче с лишним языков. От некоторых из этих проклятий, говоря фигурально, яйцо может стухнуть на расстоянии в тысячу шагов. Хотите, научу вас некоторым из них?

Гринберг откинулся на спинку кресла и от души рассмеялся:

– Вы мне нравитесь, доктор. Конечно, мы и по роду своей деятельности обязаны быть взаимно вежливы, но вы действительно мне нравитесь, просто как человек.

– Благодарю вас, сэр. – Фтаемл изобразил своими губами вполне сносное подобие человеческой улыбки. – Позвольте вас заверить, что это чувство взаимно… и приятно. Надеюсь, вас не обидит, если я скажу, что прием, который на вашей великой планете оказывают таким, как я, порой требует философского отношения к жизни?

– Знаю. И очень об этом сожалею. Мои соплеменники, во всяком случае большинство из них, искренне убеждены, что все предрассудки их родной деревни ниспосланы самим Вседержителем. Мне очень жаль, что это так.

– У вас нет причин стыдиться своих соплеменников. Поверьте мне, сэр, это убеждение – единственное, разделяемое буквально всеми расами Вселенной. Единственное, что есть общего у всех нас. Моя раса тоже не является исключением. Жаль, что вы не знаете языков. Каждый язык несет в себе портрет своих создателей, и в каждом из них снова и снова повторяется одна и та же идиома: «Он чужак, следовательно, он варвар».

– Просто руки опускаются. – Гринберг горько усмехнулся.

– Руки опускаются? Почему, сэр? Наоборот, от этого животики надорвать можно. Это же единственный анекдот, который Бог не устает повторять раз за разом, потому что юмор этого анекдота никогда не устаревает. Как вы смотрите, сэр, – добавил горгоноид, – мы продолжим изучение вопроса? Или вы хотите просто легкой беседой занять время до возвращения своего… коллеги?

Гринберг не видел смысла притворяться, что это не так, да к тому же ему давно хотелось есть.

– А не хватит ли на сегодня работы, доктор? Не окажете ли вы мне честь вместе со мной поужинать?

– С величайшим восторгом! Но… вы знакомы с особенностями нашей диеты?

– Разумеется. Не забывайте, я несколько недель общался с одним из ваших соплеменников. Давайте отправимся в отель «Универсаль».

– Да, конечно. – Особого энтузиазма в голосе Фтаемла не замечалось.

– Если только вы не хотите пойти в какое-нибудь другое место.

– Я слыхал про ваши рестораны с развлекательными программами… если это только возможно. Или вы думаете, что…

– Ночной клуб? – Гринберг задумался. – Да! «Космик». Их кухня может готовить все, на что способны в «Универсале».

Они собирались уже уходить, когда створки двери раздвинулись и в комнате показалась голова худощавого человека с довольно темным цветом лица.

– О! Простите, пожалуйста. Я думал найти здесь мистера Кику.

Только тут Гринберг вспомнил, что босс срочно вызвал математика-релятивиста:

– Секундочку, не уходите. Вы, должно быть, доктор Сингх?

– Да.

– Прошу прощения, мистеру Кику пришлось уйти, я его замещаю.

Гринберг представил своих собеседников друг другу и кратко изложил суть задачи. Доктор Сингх просмотрел свиток рарджиллианца и кивнул:

– Потребуется некоторое время.

– Может быть, я помогу вам, доктор? – спросил Фтаемл.

– Нет никакой необходимости. Ваши записи достаточно подробны.

Распрощавшись с математиком, Гринберг и Фтаемл вышли в город.

Сегодня в клубе «Космик» в вечернем шоу участвовали жонглер, приведший Фтаемла в восторг, и женский кордебалет, от которого в восторг пришел Гринберг. Была уже середина ночи, когда Гринберг распрощался с Фтаемлом в одном из специальных номеров, зарезервированных Минкосмом в отеле «Универсаль» для нечеловеческих визитеров. Спускаясь в лифте, Гринберг откровенно зевал, однако считал, что вечер был потрачен не зря, если исходить из интересов установления добрососедских отношений.

Проходя мимо Министерства, несмотря на свою усталость, он задержался. У доктора Фтаемла проскользнуло одно странное замечание, о котором боссу неплохо бы было узнать, и прямо сегодня, если удастся его найти; в противном случае можно оставить записку на его столе. Рарджиллианин, до крайности восхищенный жонглером, выразил сожаление, что такие вещи могут так скоро перестать существовать.