Он достал из кармана небольшой календарь и перелистал его.

– Тринадцатое? Нет, ничего нет, – сказал он. – Ой, извините. Я смотрел за сентябрь. Так, октябрь… Ну, вот. Да, есть. Было заседание совета директоров.

– Заседание совета директоров? – переспросил Маллет. – Директоров «Лондон энд империал эстейтс компани»?

– Да, так здесь написано.

– Вы подписали это письмо на заседании?

– Возможно.

– Но почему? Кто просил вас?

– В том-то и дело. Вряд ли кто-нибудь меня просил. Передо мной лежала кипа бумаг – чеки, письма и так далее, и я просто ставил свою подпись.

– Не читая то, что подписывали?

– Вы знаете, не было времени, – отозвался лорд Генри. – Баллантайн всегда старался поскорее закончить дело. Кроме того, я ничего не понял бы в них, если бы даже прочел. Поэтому мы просто подписывали – другие директора и я сам. Не вникая в суть дела, знаете ли.

– Как светская красавица подписывается под рекламой мыла, – буркнул лорд Бернард.

– Помолчи, – сказал несчастный брат. – Сейчас легко говорить об этом, но тогда это казалось в порядке вещей. – Он повернулся к Маллету. – Ну, вот так. Я знаю об этом Джеймсе не больше, чем о марсианине.

Но Маллет еще не закончил:

– Скажите, какой была обычная процедура на ваших заседаниях? Вы говорите, что подписали лежавшее перед вами письмо. Как оно к вам попало?

– Документацией обычно занимался секретарь Дюпен, – ответил лорд Генри. – Как правило, это происходило так: мы все входили в зал заседаний и садились за длинный стол, Баллантайн занимал место во главе его с пачкой бумаг, и Дюпен усаживался рядом еще с одной пачкой. Ну, нам раздавали протокол предыдущего заседания – вы знаете, как это делается, – и принимались резолюции. Баллантайн что-нибудь предлагал, Хартиган, как всегда, поддерживал его, мы все говорили «да». Как мне помнится, никакие обсуждения не проводились. Дюпен все записывал в блокнот. Затем Баллантайн и Дюпен обычно негромко совещались между собой во главе стола, а все остальные устраивали короткий перерыв – курили, разговаривали, потом раздавались бумаги и документы для подписания. Дюпен обычно клал с полдюжины документов перед каждым из нас в зависимости от того, что требовалось сделать, и мы ставили свои подписи. Затем на стол водружали коробку с сигарами, каждый из нас брал по одной – и это все. Закурив, мы начинали расходиться, а те двое оставались, чтобы привести дела в порядок. Имейте в виду, – добавил он, – не гарантирую, что точно так происходило в тот конкретный день, но так было всегда, поэтому думаю, что и тогда тоже.

– Значит, нельзя с уверенностью утверждать, что письмо было подписано тринадцатого октября? – продолжил Маллет.

– Нет-нет, можно, – твердо возразил лорд Генри. – Что я всегда сверял, так это даты. Вы знаете, это единственное, в чем я мог что-то понять. Дело в том, что однажды вышел казус, когда я исправил неверную дату. Похоже, неправильная дата была поставлена специально – видимо, какие-то грязные махинации Баллантайна, – и мое исправление спутало все карты. Все это дурно попахивало. После этого я не помню, чтобы мне давали хоть одну бумагу с неправильно указанной датой.

– Еще один вопрос, – сказал инспектор. – Все эти документы, которые клали перед вами на подпись, были напечатаны в вашей конторе, я полагаю?

– Господи, конечно! У нас была целая армия машинисток. И некоторые такие милашки.

– Тогда ты, наверное, мог бы узнать шрифт машинки, на которой отпечатано письмо, – вмешался лорд Бернард.

Маллет нахмурился. Это, конечно, пришло ему в голову, но он не допускал мысли, чтобы кто-то подсказывал ему, что надо делать.

– Будут проведены надлежащие следственные действия, – строго произнес он, сложил бумагу и убрал ее. – Это все, что я хотел узнать у вас, лорд Генри, – сказал он, вставая. – Благодарю за содействие.

– Но мы не можем отпустить вас вот так! – воскликнул лорд Бернард. – Вы даже ничего не выпили.

– Я никогда не пью перед едой, спасибо, – категорично ответил инспектор.

– Правильно – это дурная привычка, – охотно согласился лорд Бернард. – Тогда почему бы вам не перекусить с нами?

И как бы в поддержку этого предложения со стороны кухни донесся восхитительный запах. Решительность инспектора ослабла, но он не поддался соблазну.

– Боюсь, я должен вернуться в Лондон сегодня вечером, – сказал он.

– И я тоже, – заметил лорд Бернард. – Если вы задержитесь и пообедаете с нами, я отвезу вас. Моя машина у входа.

– Значит, у вокзала была ваша машина? – спросил Маллет.

– Вы заметили ее? – оживился лорд Бернард. – Да, моя. Я оставил ее там на прошлой неделе. Какой-то «чайник» помял мне крыло. Я приехал, чтобы повидаться с братом, и вернусь на ней обратно. Это «Висконти-Сфорца» с наддувом. Она вам понравится.

В душе Маллета аппетит взрослого человека с детской страстью к скорости. Перед двойным натиском устоять было уже невозможно.

– Я бы с большим удовольствием, – сказал он. – Но мой костюм?

– Не беспокойтесь, – неожиданно оживился лорд Генри. – Пообедаем на балконе ресторана. Там вечерний костюм не нужен. Посмотрим на танцы. Здесь есть чертовски хорошенькие девушки.

– Итак, решено, – заключил лорд Бернард, и мужчины разошлись, чтобы позже встретиться и пойти в ресторан.

Маллет воспользовался случаем и позвонил в Скотленд-Ярд. Он вкратце рассказал Франту, как развиваются события, и дал указания незамедлительно взять образцы шрифта всех пишущих машинок в офисах «Лондон энд империал эстейтс компани». Потом спросил, есть ли какие-нибудь новости.

– Ничего нового не произошло, – был ответ, – если не считать появления миссис Илз сегодня на Бонд-стрит с ее мужем, что во всех отношениях можно считать из ряда вон выходящим. Но кое-кто желает видеть вас как можно скорее. Он говорит, что это очень срочно.

– Кто это? – спросил инспектор.

– Фэншоу.

– Вот как! – воскликнул Маллет. – Он не сказал зачем?

– Нет.

– Спасибо. Я буду иметь в виду. – Он повесил трубку и пошел на балкон ресторана в глубоком раздумье.

Братья уже уселись за стол и сделали заказ. Бутылка с золотой оберткой на горлышке стояла в ведерке со льдом. Лорд Бернард кивнул на нее с извиняющимся видом.

– Надеюсь, вы не будете возражать? – спросил он. – Я не люблю пить его без особого случая. Оно несет в себе элемент искусственного веселья, что в итоге действует на меня угнетающе. Вот почему оно особенно подходит для свадьбы. – (Неудачные браки лорда Бернарда, вспомнил Маллет, хорошо известны.) – Но по такому случаю, как сегодня, думаю, оно рекомендуется. Оно поможет развеять дурное расположение духа у моего брата.

Маллет не мог не улыбнуться при мысли, что стал участником заговора с целью поднять настроение человеку, который, сам того не ведая, совершенно определенно был вовлечен в грандиозное мошенничество и навлек на себя подозрение в соучастии в убийстве. Но инспектор с достоинством приспособился к странной ситуации и приготовился насладиться обедом.