Мадьярское владычество заставляло вспомнить времена аварского ига. Ибн Русте сравнивал положение подчиненных мадьярам славянских племен с положением военнопленных, а Гардизи называл их рабами, обязанными кормить своих господ[198].

Вероятно, в течение IX в. славянские племена Поднепровья и Подонья тоже не раз испытали на себе тяжкий натиск венгерской конницы. Действительно, «Повесть временных лет» отмечает под 898 г.: «идоша угры мимо Киева горою, еже зовется ныне Угорьское, и пришедше к Днепру сташа вежами [шатрами]…» Однако при более внимательном рассмотрении это отрывочное сообщение едва ли заслуживает доверия. Во-первых, неверна дата нашествия: венгры ушли из Нижнего Поднепровья в Паннонию не позже 894 г. Во-вторых, отсутствие продолжения истории о «стоянии» угров под Киевом свидетельствует о том, что летописец в данном случае всего лишь хотел объяснить происхождение названия Угорского, которое на самом деле восходит к славянскому слову угор – «высокий, крутой берег реки»[199]. В-третьих, непонятно, куда могли направляться угры, идя «мимо Киева горою» (то есть вверх по Днепру, по правому его берегу), не говоря уже о том, что, спасаясь от печенегов, они двинулись из своей Ателькузы отнюдь не на север, а прямиком на запад – в паннонские степи.

Последнее обстоятельство опять заставляет подозревать, что летописец и здесь приурочил к исторической реальности Киева на Днепре предание, относящееся к одному из дунайских Киевов. В более полном виде его можно прочитать в «Деяниях венгров» (безымянной хронике, написанной при дворе короля Белы III в 1196–1203), где говорится, что венгры, отступая из Ателькузы, «достигли области русов и, не встретив какого-либо сопротивления, прошли до самого города Киева. А когда проходили через город Киев, переплывая (на паромах. – С. Ц.) реку Днепр, то захотели подчинить себе королевство русов. Узнав об этом, вожди русов сильно перепугались, ибо они услышали, что вождь Альмош, сын Юдьека, происходит от рода короля Аттилы, которому их предки платили ежегодную дань. Однако киевский князь собрал всех своих вельмож, и, посовещавшись, они решили начать битву с вождем Альмошем, желая лучше умереть в бою, нежели потерять свое королевство и помимо своей воли подчиниться вождю Альмошу». Битва была проиграна русами. А «вождь Альмош и его воины, одержав победу, подчинили себе земли русов и, забрав их имения, на вторую неделю пошли на приступ города Киева». Местные правители почли за лучшее покориться Альмошу, который потребовал от них отдать «ему своих сыновей в качестве заложников», уплатить «в виде ежегодного налога десять тысяч марок» и, кроме того, предоставить «продовольствие, одежду и другие необходимые вещи» – лошадей «с седлами и удилами» и верблюдов «для перевозки грузов». Русы подчинились, но с условием, что венгры оставят Киев и уйдут «на запад, в землю Паннонии», что и было исполнено.

В Венгрии это предание, очевидно, было признано обосновать венгерское господство над «королевством русов», то есть над подчиненной областью карпатских русин, благодаря которой наследник венгерского престола носил титул «герцог русов».

Ввиду всего этого можно сказать, что период мадьярского господства в Северном Причерноморье прошел для начальной русской истории практически бесследно.

Звезда Черноморско-Днепровской Руси засияла в скифской «полунощи» ослепительно и внезапно. В 860 г. константинопольский патриарх Фотий говорил о русах как о народе, который словно возник вдруг из политического небытия: «Народ неименитый, народ не считаемый ни за что, народ, стоящий наравне с рабами, неизвестный, но получивший имя со времени похода на нас, незначительный, но получивший значение, униженный и бедный, но достигший блестящей высоты и несметного богатства».

Что же представляла собой Черноморско-Днепровская Русь IX в.? Лучше всего об этом оказались осведомлены арабские писатели, – отчасти через посредничество хазар и византийцев, но в немалой степени и благодаря собственным наблюдениям. Правда, следует помнить, что в их сообщениях термин «ар-рус» порой распространяется на другие этносы Северного Причерноморья (мы видели это на примере аланов) и на славянское Поморье. Последнее явствует из сообщений арабских авторов X в. (аль-Истахри, Ибн Хаукаль и др.) о трех «группах» или «видах» русов. По их словам, правитель первой группы, ближайшей к Волжской Булгарии, сидел в городе, называемом Куйаба (Киев). Самая «отдаленная» группа носила название ас-Славийа (славянское Поморье). Жители третьей «русской» области, обозначаемой как аль-Арсанийа, якобы убивали всех приходящих к ним чужеземцев (локализация этой «группы» русов до сих пор представляет предмет дискуссий).

Земля русов производила на арабских купцов и путешественников впечатление процветающей страны, в которой свято соблюдаются законы гостеприимства. «У них [русов] много городов, и живут они богато, – пишет Ибн Русте. – Гостям оказывают почет, и с чужеземцами, которые ищут их покровительства, обращаются хорошо. Они не позволяют никому из своей среды грабить и обижать таких пришельцев; если кто-нибудь из пришельцев жалуется им на причиненный ему вред или обиду, они оказывают ему помощь и защищают его». Согласно Гардизи, в пользу потерпевшего взималась половина имущества обидчика. Под это описание подходят скорее многочисленные городища славянского Поморья, потому что в Среднем Поднепровье IX в. археология не знает не только «многих городов», но даже и самого Киева, который еще не перерос стадию родового городища.

Впрочем, говоря о внешнем облике русов и их одежде, арабские писатели явно имели в виду уже представителей Таврической Руси и «Куйабы». Аль-Истахри и Ибн Хаукаль сообщают, что русы носили «небольшие куртки», подобно хазарам и волжским булгарам. Русы «соблюдают чистоту своих одежд, – говорит Ибн Русте, – мужчины носят золотые браслеты (по всей видимости, гривны. – С.!(.) Они носят широкие шаровары, на каждые из которых идет до 100 локтей материи; надевая такие шаровары, они собирают их в сборку и подвязывают у колен». Стало быть, диктатором моды среди русов Северного Причерноморья и Среднего Поднепровья был тюрко-арабо-хазарский Восток. Анонимный автор персоязычного сочинения «Худуд аль-Алам» («Книга о пределах мира от востока к западу», конец X в.) добавляет, русы «шьют шапки из шерсти с хвостом, свисающим с затылка».

С растительностью на лице обращались по-разному: «Некоторые русы бреют бороду, другие закручивают и заплетают ее, подобно лошадиным гривам, и красят шафраном» (Ибн Хаукаль). В Тмуторокани и вообще на Таманском полуострове среди «русской» знати получила распространение мода на оселедец. Побывавший здесь в 1237 г. доминиканский монах Юлиан записал, что местные «мужчины наголо бреют головы и тщательно растят бороды, кроме знатных людей, которые, в знак знатности, оставляют над левым ухом немного волос, выбривая всю остальную голову».