мастерстве, чтобы сделать её более желанной. Он видел её всю в крови, рыдавшую, охваченную яростью и застывшую от страха. Он видел каждую её слабость, и каким-то образом ему удалось заставить её почувствовать себя… сильной. Если небеса заставляли её чувствовать себя маленькой, то Локи заставлял её чувствовать себя достаточно большой, чтобы смело встретить то, что ждало её там.

Но она всё ещё оставалась Авророй, и неважно насколько сильно она прониклась Роар.

Если она достигнет своих целей, если вернётся домой с Сердцами бурь, отзывающимися на её прикосновения, позволит ли ей мать выбрать самой своё будущее? Сможет ли принцесса выбрать охотника в качестве своего принца?

* * *

Как только Локи проверил каждого из своих товарищей по команде, он побежал обратно в гостиницу. Он знал, что город порядочно пострадал, и были значительные человеческие жертвы, хотя было трудно сочувствовать потере солдат после того, что они попытались сделать с Роар.

Он тяжело дышал, когда ввалился через разбитую дверь в комнату Роар. Мебель была возвращена на свои места, вещи убраны, но лужи крови всё ещё покрывали пол. Вода в тазу в углу была ярко-красного цвета, и Роар молча сидела на кровати, её рука теперь была должным образом перевязана.

Всё её тело было напряжено, и ему захотелось сгрести её в объятия и спрятать от всего мира. Вместо этого он схватил полотенце и начал вытирать кровь. Дьюк встал, чтобы помочь и тихонько рассказал Локи о её состоянии. У неё было несколько порезов — один поперёк ладони, а остальные вокруг первых фаланг на пальцах.

Когда комната стала настолько чистой, насколько это было возможно сделать без мытья полов, Дьюк ушёл оценивать ущерб от бури, и Роар, наконец, подняла глаза на Локи. Её челюсть была плотно сжата, а ноздри раздувались от сильного, медленного дыхания. Он сосредоточился на том, чтобы сохранить непроницаемое выражение лица. Она спросила:

— Всё в порядке?

— Да.

— Разве ты не должен быть с другими охотниками? Или говорить с проповедником или…

Он покачал головой и сказал:

— Я не оставлю тебя.

— Я хочу побыть одна. Пожалуйста.

— Тогда я посижу у твоей двери.

— У двери, которая сломана и висит на петлях? Да, это, и прям, даст иллюзию одиночества.

Она злилась, и он не винил её. Он всё ещё не понимал, как позволил этим мужчинам покинуть комнату, не погрузив свой клинок в каждого из них. Это потребовало колоссального контроля и, в конце концов, только мысль о том, что он не хочет подвергать её ещё большей опасности, удержала его.

Когда он не сдвинулся с места, она настояла:

— Я в порядке.

Он уже потерял счёт тому, сколько раз слышал, как она произносит эти слова. И он никогда особо им не верил, впрочем, как и сейчас. Её кулаки были сжаты по бокам, а голос скрипел, как будто ей перерезали горло.

— Роар…

— Я серьёзно, — отрезала она. — Пожалуйста, просто уходи.

Так быстро, что ему показалось, что он выдумал это, она опустила взгляд на его губы, а потом резко отвернулась и села на кровати, отвернувшись от него. Несмотря на то, что это шло вразрез со всем, о чём кричали его инстинкты, он вышел из комнаты и даже сделал несколько шагов по коридору, прежде чем прислониться к стене. Он упёрся локтями в колени и накрыл голову руками. Он попытался успокоить свои мысли и осушить свой гнев.

Прислушаться.

Это было всё, что ему нужно было сделать. Просто сидеть и слушать на случай, если он ей понадобится. Он не знал точно, сколько времени прошло, но по ощущениям прошла вечность. Наконец он услышал, как она позвала:

— Локи?

— Я здесь, — откликнулся он в ответ.

Она долго молчала, потом сказала:

— Мне очень жаль твою сестру.

У него перехватило дыхание, и голова с глухим стуком ударилась о стену позади него.

— Спасибо, принцесса.

Она издала звук, который прозвучал где-то между смехом и всхлипом. Слишком уж близко к последнему.

— Прости. Роар.

— Всё нормально. Не думаю, что меня это всё ещё волнует.

Он ненавидел то, что не мог видеть её лица. Особенно когда её голос звучал таким пустым. Он услышал шарканье в её комнате, и когда она заговорила, её голос звучал ближе.

— Солдаты сделали это с ней?

Он потёр рукой рот. Он никогда не говорил об этом. Но он скорее вскроет себе грудь, чем будет страдать из-за её молчания, поэтому ответил:

— По приказу. Но да.

— По чьему приказу?

— Короля, полагаю. Сейчас ей было бы тридцать.

Он услышал, как она ахнула.

— Тридцать? Это было… обычным делом?

— Вполне обычным делом. Локи не похож на Паван. Погода там ещё более жестокая из-за моря. А окружающие город джунгли делают его местом, которое трудно покинуть. Живущие там люди в отчаянии, а отчаявшиеся люди не всегда думают о последствиях. И наказания были почти для всего в Локи.

— Твоя сестра… это было наказанием?

Он запустил пальцы в волосы и попытался успокоить своё сердце, чтобы завершить свой рассказ.

— Я же говорил тебе, что был юным, когда умерли мои родители. Они погибли во время циклона. Остались только мы с сестрой, а она была на пять лет старше меня. Мы не были готовы постоять за себя. Попрошайничество и те немногие пожитки, что остались от родителей, позволили нам прожить ещё пару месяцев, но они быстро закончились, особенно после того, как корона захватила дом и всё наше добро. Я встретил человека, который дал мне золотую монету, чтобы я стоял начеку и предупредил его, если увижу охранников. Я не знаю, что он делал, пока я наблюдал. Я не спрашивал. Я слишком сильно хотел получить монету. Он сказал, что я хорошо справился, и если хочу заработать больше, я могу найти его в таверне недалеко от заброшенного здания, где мы с сестрой спали. Этот человек был первым, кто познакомил меня с чёрным рынком.

— Он был не таким, как в Паване. Было слишком много охранников, слишком много опасности, чтобы удержать рынок на одном месте. Таким образом, он вращался по городу. Мужчина заплатил мне и ещё нескольким ребятам, чтобы присматривать за рынком. Моя сестра умоляла меня остановиться. Она настаивала, что мы найдём другой способ, даже когда нескольких монет, которые я принёс домой, едва хватило, чтобы одеть и накормить нас. Она попрошайничала на улицах и выполняла разную работу, кто бы ни просил её, но я приносил домой за одну ночь больше, чем она могла принести