Он выхватил из кучи бумаг на столе фотографию – снимок Лондона с воздуха, сделанный птицей-шпионом.

– Смотри! Здесь видны их лысые головы! Они кишат в развалинах, словно трупные черви! А сегодня к нам явился лондонец с безумными россказнями, чтобы сбить нас со следа. Повторяется история с МЕДУЗОЙ! В Лондоне все началось, там же и заканчивается!

– А доктор Попджой? – в отчаянии спросила Энона. – Фанг, наверное, потребовала, чтобы он ее починил, а потом убила…

– Попджой тоже инженер! Мы думали, что он перешел на нашу сторону, а он все это время работал на свою прежнюю гильдию! Труп у него на вилле был так искромсан, что опознать невозможно! Это мог быть кто угодно! Твой бывший начальник подделал свою смерть, а сам удрал в Лондон и помог своим друзьям-инженерам пустить в ход оружие.

– Нет, – прошептала Энона.

Хотя его теория звучала складно. Как убедить его, что он ошибается?

Нага смотрел на нее, тяжело дыша.

– И ты тоже в этом участвовала, правда, Зеро? – спросил он тихо и холодно. – Ты работала на них, алеутская колдунья! Попджой и привел тебя в Нефритовую пагоду. Какая ты была скромная, кроткая! Но ты уничтожила Фанг, а потом заворожила меня, нашептала о мире, о любви… – Он выхватил меч. – А на самом деле ты всего лишь тянула время, пока будет готово новое оружие горожан!

Энона не могла унять дрожь. Она протянула руки к мужу.

– Пожалуйста, поверь мне! Я никогда бы тебя не предала. Я только хотела мира.

Нага снова ударил ее – на этот раз тяжелым механическим кулаком. Энона упала на колени, скуля от боли и подставив ладонь под капающую из носа кровь. Нага пригнул ей голову и поднял клинок. Тонкая, обнаженная шея в свете лампы казалась такой хрупкой, молочно-белой… У него не хватило духу ее разрубить. Чуть ниже линии роста волос присохла грязь, и за маленькими ушками тоже, словно у ребенка.

Нага с грохотом вонзил меч в деревянную столешницу. Энона, рыдая, упала к его ногам.

Он обернулся и рявкнул офицерам:

– Увести ее! Запереть! Чтобы я больше не слышал ни слова о мире!

Он старался не смотреть, как ее волокли к двери.

Несколько вояк старой закалки, давних противников перемирия, закричали:

– Смерть ей!

Один даже выхватил меч и зарубил бы Энону, не сходя с места, но друзья его удержали.

– Нет! – загремел Нага.

Тяжелая дверь захлопнулась за его женой. Стало легче оставаться сильным, когда он больше не видел ее испуганного лица.

– Я сам отрублю голову предательнице Зеро! Прилюдно, на главной площади Батмунх-Гомпы!

Кое-кто из офицеров смотрел так же печально, как Энона, однако большинство восприняли его слова с радостью, кто-то даже закричал «ура».

– Но сперва, – объявил Нага, – мы соберем, сколько сможем, дирижаблей и полетим в Лондон. Захватим варварский передатчик и обратим новое оружие против их же городов! Пока еще война не проиграна! За мной! И пусть мир снова станет зеленым!

«Ничего такого, что нельзя было бы простить», – сказала Энона, но, пока Эстер на холодном ветру спускалась по бесконечно длинной лестнице к причалу, ей казалось – то, что сделала она, простить невозможно. Она не знала, что сказать Тому, и даже думать не хотелось, что он ей скажет. Но было ужасно представлять его взаперти в одном из тесных домишек, чьи крыши виднелись далеко внизу в свете ярких фонарей у причала. Там суетились люди, заправляли топливом дирижабли, и среди этих дирижаблей была «Дженни» – знакомый ржаво-красный баллон среди белых военных кораблей Грозы.

Все вдруг расплылось, и Эстер пришлось утереть глаз рукавом. Хорошо, что Энона и Пеннироял не видят, как она расклеилась. Один только Шрайк рядом (она слышала успокаивающие тяжелые шаги за спиной), а Шрайк и раньше видел ее плачущей.

В узких переулках за причалом царили шум и суматоха; похоже, грозовики все были на взводе, и такое простое занятие, как подготовка дирижаблей к отлету, приводило к сварам и стычкам между остатками разных отрядов, говоривших на разных языках и наречиях. Эстер проталкивалась через толпу, а у самой дыхание перехватывало от страха: сейчас она увидит Тома.

Она остановила какого-то авиатора и спросила дорогу к камерам. Было приятно, как он стал кланяться и козырять, увидев перстень леди Наги с дубовыми листьями. Но, поднимаясь на каменное крыльцо здания, которое он указал, Эстер услышала за спиной топот.

– ЭТО ОДНАЖДЫРОЖДЕННЫЙ ПЕННИРОЯЛ, – сообщил Шрайк.

– Ему-то что надо? – хмуро буркнула Эстер, хотя втайне обрадовалась поводу еще немного оттянуть встречу с Томом.

Пеннироял, отдуваясь, поднялся к ней по ступенькам. Едва взглянув на него, Эстер сразу поняла – что-то очень неладно.

– Эстер! Шрайк! – пропыхтел Пеннироял. – Хвала Поскитту! Надо бежать! То есть лететь! Нага, этот мерзавец!..

– Что случилось? – спросила Эстер.

Пеннироял замахал руками, ища достаточно выразительный жест, чтобы передать весь масштаб бедствия.

– Я не понял, что там произошло, языка не знаю… Но некоторые говорили между собой по-англичански, называли ее предательницей…

– Кого? – Эстер схватила его за ворот и встряхнула. – Кто предательница? Что там произошло, Пеннироял? Где Энона?

– Так я о чем и толкую! Она в тюрьме! Он ей носик сломал, скотина! Поставил ей в вину это кошмарное оружие! Говорят, он поклялся, что отрубит ей голову после победы над городами. Ах, бедная девочка! О милосердная Клио!..

Пеннироял убивался вполне искренне, и у Эстер тоже сердце сжалось от горя, когда она поняла, о чем говорит профессор. Она привычно скрыла жалость за злостью.

– То есть все было зря? Мы зря лезли из кожи, летели в такую даль? Зря потеряли Тео? Вытащили ее из одной тюрьмы – и сразу в другую? Эту дурынду на минуту нельзя оставить без присмотра!

Эстер оглянулась на Шрайка – он молча рассматривал здания на утесе.

– Мы можем что-то сделать? Вытащить ее?

– Ни в коем случае! – немедленно отозвался Пеннироял. – Ее держат в какой-то высокой башне. А охраняют ее Сталкеры и люди с пищалями.

– ТАМ МНОГО ОДНАЖДЫРОЖДЕННЫХ, – подтвердил Сталкер. – МНЕ ПРИШЛОСЬ БЫ УБИВАТЬ ИХ ДЕСЯТКАМИ. Я НЕ МОГУ, И ДОКТОР ЗЕРО НЕ ХОТЕЛА БЫ ЭТОГО.

– Она бы хотела, чтобы мы спасали собственную шкуру! – твердо заявил Пеннироял. – Что, если нас будут искать? Они тут все носятся, как сбесившиеся пчелы, рвутся лететь и штурмовать какой-то несчастный город. Вряд ли нас оставят на свободе, верно? Если Энону считают предательницей, то и нас тоже, с ней заодно. Наверняка захотят и наши головы оттяпать – для комплекта…

Эстер отвернулась, и он схватил ее за плечо, хныча от страха: