Я оглянулся. На снежном склоне за нами плясали три пятна света от огоньков во лбу трех шерстяков. Это был Мехмет и еще двое ребят. Они выследили нас и узнали, куда мы идем. Теперь им достаточно забраться на гребень, и они сразу же заметят Большой Лес и дым от нашего костра в свете светоцветов. И тогда Мехмет увидит, где наш лагерь, и догадается, что мы наврали, будто он далеко.

По возвращении из Долины Высокого Дерева Джона словно подменили: былая уверенность вернулась к нему, и все слушались его беспрекословно. Он точно знал, что нужно делать и как вести за собой других. Что самое смешное, новости Джон принес совсем не добрые, а самые что ни на есть плохие, но был рад-радешенек, совсем как тогда, когда в Долине Высокого Дерева выпал снег. Джону нравилось преодолевать трудности.

— Нам придется отсюда уйти, — сообщил он. — Дэвид Красносвет и его шайка рано или поздно явятся за нами. Надо скрыться как можно дальше, чтобы они с гребня горы не заметили дым от нашего костра. А сюда они запросто доберутся дней за двадцать, если, конечно, постараются.

Он посмотрел туда, откуда они с Джеффом и Джерри только что пришли. Бездна была в самом разгаре, в небе сиял Звездоворот, яркий-преяркий и огромный, как целый мир, и на его фоне маячила густая черная тень Снежного Мрака.

— Это не значит, что мы всю жизнь будем от них прятаться, — продолжал Джон. — В один прекрасный день мы встретим их лицом к лицу. И, если понадобится, вступим с ними в схватку и победим. Но сейчас мы к этому не готовы. Нас всего шестнадцать, не считая детей, а Дэвид может привести с собой пятьдесят-шестьдесят новошерстков и молодых мужчин, вооруженных копьями с наконечниками из черного стекла, луками и прочим. Пока что мы не можем с ними тягаться. Однако наступит день, когда нас станет больше, мы найдем черное стекло, и тогда…

— И тогда, — вздохнула Джела, — убийствам не будет конца. Прольются реки красной-красной крови. Клянусь членом Гарри, Джон, тебе незачем оправдываться перед нами за то, что приходится бежать! В Эдеме достаточно места, чтобы те, кто с радостью прикончили бы друг друга, разошлись в разные стороны и никогда больше не попадались друг другу на глаза.

— И хватит уже про убийства, — добавила Клэр, — какой пример вы подаете Лису и Цветке?

Малыши напряженно слушали, что говорят взрослые. Бедняжки. В нашем детстве такого не было. Мы боялись леопардов, трубочников, могли испугаться кого-то из взрослых, если они уродливы или сердиты, но мы и представить не могли, что другие люди могут прийти и убить нас.

— Заберем с собой все, что сможем унести, — сказал Джон. — Шкуры, обмотки, черное стекло, копья, все. Нагрузим на шерстяков, остальное понесем сами. Мы пойдем туда, — Джон стоял лицом ко Мраку и указал за спину и налево, — стараясь держаться между горами и Мировым озером, а когда дойдем до озера, пойдем вдоль берега. В пути будем десять дней. Этого достаточно, чтобы нас не заметили с гребня горы. Потом нам уже не придется так спешить, но раз в несколько дней мы все равно будем двигаться вперед, чтобы забраться как можно дальше. Тогда на много-много бремен мы окажемся в безопасности. Поселимся где-нибудь неподалеку от Мирового озера. При желании даже построим лодки и переплывем на ту сторону. Тогда нам будет куда бежать, если снова возникнет такая необходимость.

«Конечно, мы будем в безопасности, — подумала я, — вот только тебе, Джон, едва ли это понравится. Ты снова заскучаешь и выкинешь что-нибудь из ряда вон, вроде похода в Долину Высокого Дерева. Мы боялись, что это все равно что разворошить муравейник, — так и оказалось».

Но тогда я этого не сказала. Ведь нам все равно надо было уходить. Член Тома, мне совсем не улыбалось встретиться с Дэвидом Красносвет и его шайкой, да и детям совершенно незачем видеть, что они с нами сделают. Так что придется бежать. Надо отдать Джону должное: он отличный организатор.

Мы стали собираться, решать, что понесем на себе, что погрузим на семерых шерстяков, которых нам удалось к тому времени приручить и объездить. Оказалось, что мы сможем взять с собой не так-то много вещей, поскольку на одном шерстяке поедет Джефф, а еще с нами двенадцать малышей, и надо захватить угли на куске коры, чтобы снова бдни напролет не пытаться добыть искру из деревяшек. За день мы собрали все, что могли взять с собой, и были готовы покинуть наш лагерь у Озера Гэ — это обширное пустынное пространство внутри изгороди, которое мы толком и не обжили.

— Противнее всего, — проговорила Джела, — что когда Дэвид Красносвет со своей шайкой придут сюда, то расположатся здесь как дома. Мы за них все сделали.

Пожалуй, Джела была права. Судя по тому, что Джерри, Джефф и Джон слышали от ребят из группы Высокого Дерева, Семья с радостью пользовалась придумками Джона и остальных, несмотря на то что сами их за это ругали. Теперь члены Семьи тоже объезжали шерстяков, шили теплые обмотки для ног, головы и тела. Так почему бы им не разбить лагерь в Большом лесу?

Да какая разница! Когда они сюда доберутся, нас уже и след простынет.

* * *

Мы медленно двигались через лес, по пути охотясь и собирая фрукты. Вокруг нас гудели деревья, перекликались звездные птицы. Два-три раза мы слышали, как вдалеке поет леопард. Однажды нам попались на глаза два огромных медлительных зверя, которых Джон прозвал «ночниками», и три-четыре раза мы пересекали широкие полосы тьмы, которые они оставляли за собой, срывая растущие на земле и на деревьях светящиеся цветы. Можно было определить, когда именно звери прошли тут, по количеству появившихся новых цветов.

Двигались мы медленно-медленно. Слишком много всего приходилось нести, в том числе всех малышей, кроме Лиса и Цветки, которые часть пути шагали сами, потом ехали вдвоем на шерстяке, а потом снова шли.

На третьем-четвертом часу нового дня я ушла вперед с Питером на спине. Джон шагал рядом с Диксом и Джеффом, за ними следовал Джерри. Джон нес на руках Звездочку. Она крепко спала, и он то и дело наклонялся и целовал ее в макушку. Сейчас, когда жизнь снова пришла в движение, он, казалось, простил ей, что ее отцом мог быть Майк, а не он сам. Джон обожал сладкий чистый запах волос дочурки.

— А зачем нам вообще оставаться на одном месте? — спросила я Джона. — Можно все время потихоньку двигаться вперед.

Джон просиял. Он был рад-радешенек, что вырвался из крошечного лагеря, который мы сами же и разбили у Озера Гэ. Шея Тома, он бдни напролет строил изгородь, уставал, получал порезы, ссадины — и без тени сожаления все бросил! Больше всего на свете Джон любил движение.

— Давно бы так! — рассмеялся он. — Это ведь здорово, правда? Каждый день идти понемногу, чтобы оставалось время на охоту и отдых. Нужно только поймать и приручить еще шерстяков, чтобы везли нас и наши припасы, и тогда все будет отлично, можно вообще нигде не останавливаться.

Мы шагали дальше.

— Знаешь, — поразмыслив, признался Джон, — а ведь ты права. Постоянно двигаться вперед — прекрасная идея.