Быстро, боясь передумать, я потянула на себя соседнюю дверь, успев представить, тщетность усилий, если та окажется заперта. По всем правилам она должна быть заперта. Но дверь без единого звука открылась, и меня встретила темнота каморки.

— Что вы там делали? — раздался голос Станина.

— Ну, молодой человек, это сложно объяснить, — возразил профессор.

Я на ощупь пробралась к проёму в стене и осторожно заглянула в класс.

— А ты постарайся, — Илья отодвинул скрипнувший стул и навис над Борисом Михайловичем. Впечатление портили только перебинтованные ладони.

— У меня есть свидетели.

Я проследила за рукой Станина и поняла, что в комнате находятся ещё двое мужчин. Один — знакомый мне Антонис, которому было так и не суждено закончить ремонт в квартире. Второй, постарше, в рваном ватнике и валенках, походил на бомжа или на тракториста из такой деревушки, как Суровищи.

— Они видели, как вы со странным прибором в руках облазали всю аллею славы вокруг захоронения Артаховой.

Свидетели переглянулись, похоже, сильно удивлённые показаниями, которые дали.

— Прибор по описанию похож на "ловца душ", — вставил Лисивин.

— Не "ловец душ", а проявитель оболочек, — профессор выпрямился, — экспериментальный образец.

— Так вы ищете…? — Демон запнулся.

— Оболочку Нирры, — закончил Илья. — И заметь, не в рабочее время. Без документов и по собственной инициативе. Значит, и результат не для широкой общественности.

— Хотите силу карги прикарманить? Найти оболочку и… И что?

— Не знаю, — преподаватель уронил руки.

— Значит так, — Дмитрий хлопнул по столу, — ваши теории — ваше дело. Но если услышу, что вы обвинили мёртвого псионника в помощи блуждающим, оболочки не оболочки, а перевод на границу с Восточными пустынями я вам обеспечу, скажем, для сбора материала. Ясно?

— Но, молодой человек…

— Ясно?

— Да, но…

— Свободны.

Профессор, буркнув под нос что-то нелицеприятное, быстро поднялся и пошёл к выходу. В дверях обернулся, явно намереваясь оставить последнее слово за собой, но натолкнулся на взгляд Лисивина и не стал испытывать судьбу.

— Антонис, — позвал Демон, — веди сюда своего свидетеля.

— Как договаривались? — с тревогой спросил тот. — Я нашёл Степаныча, а вы забыли о том, что мы выставили ту девчонку после атаки? Идёт?

— Торгуешься? — без удивления сказал Демон, — идёт — идёт. Можешь убираться.

Мужчина не заставил себя упрашивать дважды, а быстро последовал за профессором.

— Ни сном ни духом, начальник, — начал Степаныч, — но если надо, всё подпишу, того мухомора прижать? Легко, всё, как надо, скажу, мало ли по Ворошкам чудик ходит…

— Ты нам лучше про безымянную могилку расскажи, — остановил словесный поток Дмитрий.

— Дык, чегось про неё рассказывать-то? Ну, был камешек без имени, дык, исправили, всё чин-чинарем.

— Вот про это и расскажи. Кто исправил, как, когда.

— Дык, мать, знамо дело. Пришла, денег дала, просила имя выбить, — мужик перевёл взгляд со Станина на столичного специалиста.

— Когда пришла?

— Не припоминаю, вроде до Дня урожая7, но если надо по-другому вспомнить, вы, милки, только скажите, я…

— Куда пришла? Почему к тебе? У тебя что, контора с вывеской? — засыпал его вопросами Илья.

— Нее, — тот замотал головой, — я ж мастер по камню, — он взглянул на свои дрогнувшие руки, и добавил, — бывший. Я надписи на надгробиях обновляю, ну, там, где стёрлось, обкрошилось али ещё чего. Все в Ворошках знают: надо что-то переделать, найди Степаныча, конторским вроде не по чину, а мне приработок.

— То есть она тебя сама нашла?

— Да, то есть нет. Работал, а она мимо проходила, остановилась, стала спрашивать что да как. Ну, я и рассказал, чего с хорошим человеком не поговорить.

— И тогда она тебя наняла.

— Верно говоришь, начальник.

— Откуда ты знаешь, что это мать? — спросил столичный специалист.

— Дык, она сама сказала.

— И имя назвала? Своё и ребёнка?

— Истинно так, вы на меня на грехи не вешайте, с именами строго. Злата Артахова. Я у конторских уточнил, Верник пробивал по базе, есть такая, и дочка у не Алленария. Деньги взял, отпираться не буду, работу сделал. Столько лет камень безымянным стоял, разве ж дело, мёртвые ентого не прощают.

— Опознать сможешь? — Демон наклонился над столом и выложил перед мужиком несколько фотокарточек.

Далеко, лиц не разглядеть.

— Дык вот она, — он ткнул пальцем в одно из изображений.

Станин поднял глаза на Лисивина, застывшего в напряжённой позе.

— Это всё?

— Кажись, да. Но если надо…

— Мы поняли. Можешь идти.

Я смотрела на застывших в напряжённых позах псионников, и сердце громко колотилось в груди.

— Ну, тогда лады, — Степаныч вперевалочку ушёл, ни один из мужчин не повернулся в сторону хлопнувшей двери.

— Докопался, — хрипло сказал Илья, — правдолюбец.

— Он самый. Я долго искал клинику, где по твоим словам "помогли" Артаховым. И не нашёл. Да, Сергий лечился, Злата забеременела, но сама, без всяких искусственных манипуляций, что было отнесено врачами к чуду, которому всегда найдётся место в медицине. Жаль, я давно не верю в чудеса, — Дмитрий качнулся на стуле, — детей не могли иметь твоя жена Симариада и Сергий. Несправедливо.

— Если ты успел придумать целый роман, то ошибся. Это была не любовь, это был договор. Она получит ребёнка, Сергий получит ребёнка, я получу ребёнка. Все счастливы, все семьи сохранены. Я бы всегда был рядом с дочерью, а люди бы выражали сочувствие бездетному, который вынужден изливать нерастраченную любовь на чужого ребёнка.

Я стояла в темноте и не могла пошевелиться. Тяжёлое оцепенение неподъёмным грузом опустилось на плечи. Может, и не зря меня не позвали на допрос.

— Смотрю, вы спланировали даже эмоции. Молодцы. Как об этом узнала твоя жена?

— Как обычно жены всё узнают, — пожал плечами Лисивин. — Кто-то что-то видел. Кто-то что-то слышал. Просветили добрые люди. Сима истерик не устраивала, сцен не разыгрывала, на полгода выселила на диван.

— Умная женщина, — похвалил Станин. — Значит, когда Артаховы объявили об ожидающемся прибавлении, она знала, кому следует сказать спасибо. А тут ещё Сергий выкинул фокус с монашкой.

— Идиот, так и не смог вытащить голову из штанов.

— Марината умирает, — продолжал рассказывать Демон, — и возвращается. Мстить девочке она не могла, только Сергию и Злате. Но вместо этого она материализуется в родовом зале. Кстати, есть свидетель, который видел там твою жену, — он приподнялся. — Женщина, которую ты защищаешь, убила твою дочь.