Генерал Эйзенхауэр и генерал Брэдли прибыли налетное поле, где стояли наши «Кабы» в 09.00 12 апреля, и мы немедленно отправились к генералу Эдди и полковнику Бернарду Д. Бернстайну в солевые рудники Меркерса. Мы взяли с собой представителей немцев и спустились на подъемнике на глубину семидесяти метров. Рудник, обычно описываемый как соляной, вовсе не служил для добычи соли, скорее в нем добывали какие—то минералы вроде асбеста. Я бы сказал, что это вообще не рудник, а какой—то гигантский муравейник с сетью туннелей длиной пятьсот восемьдесят километров, от девяти до пятнадцати метров в высоту и примерно столько же в ширину.

Кроме бумажных денег и золотых слитков, там находились французские, американские и британские золотые монеты. Также множество сундуков, набитых драгоценными предметами, такими, как серебряные или золотые портсигары, наручные часы, ложки, вилки, чаши, зубные коронки, фиксы и прочее. Поскольку сундуки не имели никаких надписей или маркировки, думается, сюда просто ссыпали предметы из драгметаллов, добытые преступным путем. Генерал Эйзенхауэр пошутил в том духе, что разочарован отсутствием сундука, полного алмазов. Действительно, никаких драгоценных камней в хранилище нам обнаружить не удалось. Мы осмотрели кое—что из так называемых предметов искусства, некоторые из которых, по моему мнению, стоили примерно два с половиной доллара и висели в каждом втором баре в Америке.

После посещения рудника мы поехали в Эйсфельд, где располагалась штаб—квартира 12–го корпуса; там к нам присоединился генерал Уэйленд. После обеда мы, не дождавшись эскорта, который, как потом выяснилось, просто заблудился, полетели в штаб—квартиру 20–го корпуса в Готе, где нашли Мидлтона и Уокера. По совету последнего мы полетели в Ордруф и посетили лагерь устрашения, который никто из нас прежде не видел.

Там было на что посмотреть. Человек, назвавшийся одним из бывших узников, взял на себя роль гида и показал нам сначала виселицы, на которых вешали тех, кто пытался убежать. Вместо веревки использовалась рояльная струна, а планка находилась всего в полуметре от земли, так что, когда ее выбивали из под ног, человек касался почвы кончиками пальцев и мучался еще минут пятнадцать, прежде чем задохнуться, поскольку высота, с которой он падал, не предоставляла ему счастливой возможности сломать шею. Выбивать планку должны были следующие двое приговоренных к такой же казни. Один из присутствовавших во время нашей экскурсии немцев уверял, что генералы, обвиненные по делу о покушении на Гитлера, были казнены именно таким способом.

Далее наш гид отвел нас к столу для порки с углублением для тела и высотой примерно по причинное место среднего роста мужчины. Экзекуция проходила крайне просто: наказуемый просто нагибался, два охранника держали его, а один бил по спине и филейным частям. Палка, которой пользовались для таких процедур, была толщиной с рукоять кирки и еще сохранила на себе следы крови. Наш экскурсовод уверял, что однажды получил двадцать пять ударов такой вот дубиной. Чуть позднее, правда, открылось, что он немного приврал, поскольку был не заключенным, а как раз экзекутором. Генерал Эйзенхауэр, кажется, уже тогда заподозрил его, поскольку поинтересовался, отчего же бывший узник выглядит столь упитанным. Утром был найден труп нашего гида, убитого кем—то из настоящих узников.

За столом для порки находилась гора из сорока мертвых тел, обнаженных или полуобнаженных. Всех людей убили выстрелами в упор в затылок совсем недавно, поскольку кровь еще виднелась на земле.

В находившемся рядом с той кучей ангаре нам показали еще одну — снова сорок человек, абсолютно голых и в последней стадии истощения. Трупы были присыпаны известью, но не вследствие попытки уничтожить их, а чтобы они не так воняли. Для борьбы с запахом подобное средство не очень—то годилось. По моим прикидкам, ангар мог вместить двести мертвых тел. Как нам сказали, когда ангар наполнялся, тела забирали и сжигали. По словам узников, с начала года в ангаре побывало примерно три тысячи трупов.

Когда наши войска начали приближаться, немцы задумали уничтожить свидетельства своих злодеяний. Они заставили заключенных выкопать из земли недавно захороненные тела, изготовить огромную решетку из железнодорожных рельсов, положить ее на кирпичный фундамент в огромной яме и, свалив тела сверху, попытались сжечь их. Попытка не удалась. Поневоле начинает казаться, что некое племя людоедов готовило здесь гигантскую трапезу. Из наполовину наполнявшей яму зеленой воды торчали руки, ноги и другие части полусгнивших тел.

Генерал Уокер и генерал Мидлтон приняли мудрое решение показать лагерь как можно большему количеству солдат. Меня это натолкнуло на мысль устроить сюда экскурсию для местного населения. Я высказал свои соображения Уокеру, и оказалось, что тот уже приглашал сюда мэра города и его жену. Придя домой, эти двое покончили с собой. Позднее мы заставили жителей Веймара посетить «достопримечательности» еще большего концлагеря, Бухенвальда, расположенного к северу от города.

Затем мы отправились в 80–ю дивизию, где генерал Макбрайд объяснил суть своего нового изобретения, предназначенного для облегчения взятия городов. В тот или иной населенный пункт летела парочка снарядов, начиненных листовками, в которых содержался призыв к жителям сдать город к тому или иному часу и говорилось, что, если же они не сделают этого, начнется штурм со всеми вытекающими последствиями. Далее излагалась методика сдачи: бургомистру с белым флагом надлежало выйти к нам с заверениями, что немецкие войска в городе отсутствуют. Чтобы помочь жителям принять правильное решение, все время, отведенное немцам на переваривание содержащейся в листовках информации, над городом кружили бомбардировщики 19–й тактической воздушной бригады, постепенно спускаясь все ниже и ниже. Когда время истекало, пилоты «птичек» получали по рации приказ уронить свои «яички». Одновременно с этим начинала работу артиллерия. В результате использования такого метода многие города сдавались нам без единого выстрела.

Позднее мы разработали систему, получившую известность как «Мемориальный проект Третьей армии», по которой мы всегда сначала давали несколько артиллерийских залпов по любому городу на нашем пути, а потом уже делали предложение о сдаче. Целью такого подхода являлось стремление оставить жителям немеркнущие воспоминания, дабы они могли рассказать своим потомкам о том, что в их краях побывала Третья армия Соединенных Штатов.

Спать я лег довольно поздно и вдруг заметил, что забыл завести часы, которые остановились. Тогда я решил включить приемник, чтобы послушать сигнал точного времени. Я включил радио, и диктор объявил о смерти президента Рузвельта. Я немедленно сообщил известие генералу Эйзенхауэру и генералу Брэдли. У нас состоялась беседа, в которой мы обсудили возможные последствия смерти президента. Казалось очень неудачным, что в такой напряженный момент нашей истории мы должны менять коней. В действительности же, как показали дальнейшие события, все случившееся не повлекло за собой вообще никаких последствий.

13 апреля Брэдли попросил меня оставить 65–ю пехотную дивизию на ее теперешней позиции до ближайшего воскресенья, чтобы облегчить одну операцию, проводимую Первой армией.