— А я нет, — робко улыбаясь, сообщил Риамфада. — Я был с тобой. Наблюдал. Хоть ты меня и не видел, там, в землях кердинов.

— Почему же ты не показался?

— Я думал, ты поймешь это, когда оставил тебе меч. Тебе понравился мой меч? Он не заржавеет и не затупится и будет таким, как сейчас, всю твою жизнь.

— Да, это чудесное оружие. Но почему ты не заговорил со мной тогда?

— Я теперь живу с сидами. У нас есть строгие правила… общения со смертными. И нарушаем мы их очень редко. Но я попросил поговорить с тобой еще разок.

— Я рад.

— Я тоже. Жаль, что я не могу рассказать тебе все, что знаю. Это порадовало бы тебя и спасло от многих бед, но не могу. Все, что я имею право сказать: выполняй свои обещания, даже самые маленькие. Иногда маленький камушек обрушивает лавину, а что-то ничтожное оказывается безумно важным.

— Я всегда держу слово, маленькая рыбка.

— Запомни, Конн, не важно, насколько незначительно оно.

— Запомню, — рассмеялся тот.

— И что ты собираешься делать?

— Кузнецы по всем землям риганте делают кольчуги. Я раздам их воинам, которые войдут в небольшой элитный отряд. Я привез коней — высоких и сильных и вывожу новую породу. Ты знаешь, что я наследник князя?

— Да. И видел коней. Они очень красивы.

— Красивы? Просто превосходны! Они помогут нам победить армии Каменного Города.

— Тебе потребуется куда больше, чем просто лошади, Конн.

— Знаю. Большая, хорошо дисциплинированная армия.

— Ты не победишь их только силами риганте. Тебе понадобится помощь норвинов, паннонов и других, меньших племен.

— Это меня и беспокоит, — кивнул Конн. — Все князи независимы.

— Придется объединить их. На некоторых подействует лесть, на других — мысль о прибыли, на третьих — грубая сила.

— Не уверен, что за мной пойдут.

— За тобой не пойдут, — вздохнул Риамфада. — А за королем пойдут.

— За королем? На нашем острове нет королей. Последнего свергли сотни лет назад.

— Тогда назовись Военным вождем или как хочешь, только объедини племена. Ты на самом деле станешь королем. Поверь, это судьба.

Конн положил руку на худое плечо Риамфады.

— Ты именно это хотел мне сказать.

— Выполняй обещания, Конн, — прошептал избранник сидов. — Прощай.

Последние слова откликнулись эхом, и юноша остался один. Он огляделся и увидел стоящего неподалеку Тагду.

— Пора тебе вернуться в мир людей, Коннавар, — сказал сид.

Ворна проснулась и поежилась. В спальне было холодно. Она странно себя чувствовала, даже голова слегка кружилась. Интересно, подумала бывшая колдунья, уж не простудилась ли я? Она села и откинула одеяло. Окно было закрыто, но сквозь щели в ставнях проникал первый утренний свет. Малыш Бануин еще спал, ровно дыша во сне. Поднявшись с постели, Ворна подошла к очагу и помешала угли, надеясь найти несколько тлеющих, чтобы разжечь огонь, увы, все погасло.

«Надо было вечером собрать угли в кучу», — подумала она.

Ворна ненадолго задержалась на пиру. Последние несколько дней она много работала, делая травяные отвары для заболевших детей. Один ребенок умер, но остальные пять пошли на поправку. Завернувшись в теплую шаль, женщина опустилась на колени у очага, положила на пепел немного растопки и чиркнула кремнем. Замерзшие пальцы не слушались, и разжечь огонь никак не получалось. Ее охватила ярость. Некогда она бы просто прошептала слово силы, и огонь бы запылал.

Растопка вдруг вспыхнула, слегка напугав ее. Должно быть, искра все же получилась или угли были не такие холодные. Она подкинула еще хвороста, а потом положила поленья покрупнее. Бануин заворочался в колыбельке и заплакал. Она подошла к нему и погладила по головке. Лоб оказался горячим и потным. Не думая, она закрыла глаза и начала искать причину болезни. Да, все началось с носика, а потом перешло в легкие. Там болезнь начала развиваться вовсю. Сердечко малыша билось, а иммунная система пыталась отразить нежданного врага. Ворна сосредоточилась, даруя сыну свою силу, и почувствовала, как болезнь оставила его.

Она открыла глаза. Ребенок был здоров. Мать вынула его из колыбельки и прижала к себе.

— Вот и все, крошка моя. Мама здесь. Все в порядке. Неожиданно Ворна осознала, что произошло. Она вылечила сына.

Сила вернулась. Не выпуская из рук Бануина, Ворна подошла к стулу у очага и опустилась на него. Потом прошептала Слово. Огонь немедленно погас. Она снова проговорила его, и он вспыхнул ярче прежнего.

Бануин потянулся к ней ручонками. Ворна расстегнула ночную рубашку и поднесла к его груди. Малыш с жадностью принялся за еду. Потом она отнесла ребенка на кухню, поменяла подгузник и вымыла его. Он снова задремал, и мать положила его обратно в колыбельку.

Что с ней случилось?

Ворна вышла в главную комнату и щелкнула пальцами в направлении угасшего очага. Немедленно вспыхнул огонь. Она отправилась на кухню, насыпала в котел овса, добавила соли и молока, потом вернулась в большую комнату и повесила котел над огнем. Все это время вдова размышляла — почему же к ней вернулась сила. Это было очень хорошо и даже как-то естественно, но что-то изменилось.

«Может быть, — решила Ворна, — не сила стала другой, а я».

Она почувствовала чье-то присутствие, и стук в дверь нисколько ее не удивил.

— Входите! — крикнула колдунья.

В кресле у огня материализовалась Морригу и протянула сморщенные руки к пламени.

— Холодно сегодня, — заметила она. — Как ты поживаешь?

— Прекрасно. Хочешь овсянки с медом?

— Нет, спасибо, — покачала головой Морригу, — но приятно видеть, что сегодня ты гостеприимна.

Ворна улыбнулась, подошла к очагу и помешала кашу длинной деревянной ложкой.

— У меня еще не было возможности поблагодарить тебя за спасение меня и ребенка. Это было очень благородно с твоей стороны.

Морригу сунула палец в кипящую овсянку, а потом облизала его.

— Недосолено, — заметила она.

Ворна добавила еще щепотку соли и продолжала помешивать.

— Почему ты сделала это?

— Почему бы и нет? — отозвалась старуха. — Я делаю, что мне захочется. Могу спасти, могу убить, могу благословить, могу проклясть. Может быть, это был мой каприз.

— А другой каприз — вернуть мне силу?

— Нет, это было лишь выполнение просьбы… Я позавтракаю с тобой. Давненько не приходилось, последний раз еще до твоего рождения.

— Тогда ты, должно быть, проголодалась, — рассмеялась Ворна.