Казалось, никто вокруг не сознавал, что в Джереми она видит своего избранника, долгожданного героя своих грез. Даже сестры. Их непонимание стало последней каплей, переполнившей чашу. Однако теперь, когда большая часть гостей разъехалась, Элиза смогла вздохнуть свободнее и сдержать закипающий гнев, готовый вырваться наружу.

Леди Озбалдестон с тетушкой Хеленой зашли так далеко, что принялись уверять Элизу, будто в браке с мужчиной, который целыми неделями не выходит из библиотеки, есть своя прелесть. Похлопывая Элизу по руке, они твердили в один голос, что она найдет себе массу интересных занятий, чтобы заполнить досуг.

Все они, все без исключения, вели себя так, словно считали Джереми второсортной партией, а брак с ним едва ли не мезальянсом. Правда, Хизер с Анджеликой в отличие от остальных полагали, что у сестры есть выбор. Однако, похоже, ни одна из них не верила, что у Элизы с Джереми хватит духу бросить вызов свету.

Медленно приблизившись, Джереми обменялся рукопожатием с Брекенриджем и попрощался с девушками через окошко кареты. Потом подошли родители Элизы вместе с Ройсом и Минервой. Брекенридж забрался в экипаж. Захлопнув за ним дверцу, Ройс подал знак кучеру трогать.

Карета покатила по дорожке, вслед ей неслись прощальные возгласы. Провожающие махали руками.

Наконец-то Элиза с Джереми оказались одни. Вернее, в окружении тех, у кого были все основания находиться здесь. В замке остались родители Элизы, Леонора с Тристаном и, разумеется, хозяева, Ройс и Минерва. Продолжая оживленную беседу, все они направились к лестнице, чтобы вернуться в дом.

Проводив взглядом маленькую процессию, Джереми повернулся к стоявшей рядом Элизе:

— Вы не хотели бы прогуляться?

— Да, с радостью, — ответила Элиза. — Мне совершенно не хочется сидеть в гостиной.

Джереми вполне разделял ее чувства.

— Мы можем дойти до реки и свернуть на тропинку, огибающую озеро.

Элиза кивнула. Они миновали лестницу, затем, сойдя с подъездной аллеи на аккуратную садовую дорожку, тянущуюся между клумбами, пересекли газон и спустились к реке.

Взяв Элизу за руку, Джереми помог ей пройти по деревянному мосту, изгибавшемуся аркой над бурлящей рекой.

— Я почти благодарен Скроупу за то, что тот подстрелил меня, тем более что пуля не причинила большого вреда. — В ответ на удивленный взгляд Элизы Джереми печально улыбнулся. — Благодаря ране мы вправе устроить себе передышку в несколько дней, прежде чем появимся в Лондоне, чего все от нас ждут.

«Прежде чем мы объявим о своей помолвке и начнем приготовления к свадьбе», — мысленно продолжила Элиза.

Она состроила унылую гримаску.

— Это верно.

— Но раз уж все согласились дать нам время, возможно, нам стоит этим воспользоваться.

Ступив на дорожку, бегущую вдоль берега реки, Элиза вопросительно подняла брови.

— Что у вас на уме?

Джереми немного помолчал, затем произнес:

— Расскажите мне о ваших любимых деревьях, цветах, красках, музыке, обо всем, что вам нравится.

Элиза рассмеялась, перечислила все, что смогла припомнить, и потребовала того же от Джереми.

Бредя по тропинке к озеру, они признавались друг другу в своих пристрастиях и антипатиях, делились предпочтениями и наблюдениями. Джереми с удивлением обнаружил, что вопросы и ответы легко слетают у него с языка. Он никогда не был силен в задушевных беседах с молодыми дамами, но… с этой леди Джереми собирался провести остаток жизни, ему не было нужды осторожничать, подбирая слова.

К чему он действительно стремился, так это узнать о ней больше, хотя самое главное он, пожалуй, уже знал. Он знал, что ему нравится смех Элизы, а при виде ее лукавой легкой улыбки, предназначенной ему одному, он чувствует себя королем. Но Джереми внимательно выслушивал ее ответы, жадно ловя каждое слово…

Ища дорогу к ее сердцу.

«Должно быть, это и есть ухаживание».

Поймав себя на этой мысли, Джереми на мгновение замер. Да, он пытался очаровать Элизу, с пылом и страстью влюбленного… потому что этого требовала какая-то часть его существа, неведомая прежде, дремавшая долгие годы и пробудившаяся лишь недавно, в тревожные дни опасности. В душе Джереми знал: брачный союз по взаимному соглашению не для Элизы, она достойна большего.

Осознав, что старается завоевать расположение Элизы, будто страстный поклонник, Джереми неожиданно для себя самого не остановился, но продолжил эту захватывающую игру. Он находил в ней неизъяснимое удовольствие. Его охватило желание покорить свою даму, вскружить ей голову, позабавить ее, поразить. И ему это удавалось.

Элиза отвечала открыто и свободно, без всякого жеманства. Глаза ее смеялись, лицо светилось радостью. Дойдя до озера, гуляющая пара побрела вдоль берега под склоненными ветвями ив, медленно удаляясь от дома.

Элиза чувствовала себя околдованной, завороженной. Взяв Джереми под руку и шагая рядом с ним, она принялась расспрашивать его о дядюшке Хамфри, попросила описать дом, в котором они жили с дядей. Джереми подробно обо всем рассказал, не упустив ни единой мелочи. И все же Элиза заметила весьма существенный пробел в его повествовании. Она удивленно подняла брови.

— А как же библиотека?

Джереми вздрогнул, лицо его скривилось.

— На самом деле их две. Я превратил бывшую оранжерею в гостиную, а из гостиной сделал себе кабинет.

Элиза быстро спросила:

— Так ваша новая гостиная выходит теперь окнами в сад?

Джереми настороженно кивнул.

Элиза улыбнулась, прижавшись к его плечу.

— Знаете, теперь это необычайно модно.

— Правда? — Джереми недоверчиво нахмурился. — Вы это только что выдумали?

Элиза рассмеялась, качая головой:

— Нет, правда. Об этом пишут во всех дамских журналах. Это последнее веяние моды.

— Хм. — У Джереми просветлело лицо. — Что ж, выходит, мы с дядей опередили свое время. Не забыть бы рассказать об этом Хамфри.

— Наверное, он будет горд.

— Не сомневаюсь.

Они продолжали обмениваться шутливыми замечаниями, добродушно подтрунивая друг над другом, но не теряя потаенной нити разговора, значимой для них обоих. От Элизы не укрылось, что Джереми избрал форму легкой, непринужденной беседы, чтобы рассказать о себе и узнать как можно больше о ней.

Спасаясь от преследований лэрда и его наемника, они многое не успели поведать друг другу.

Джереми не было нужды раскрываться перед Элизой, описывая свою жизнь, подробно останавливаясь на незаметных, но важных мелочах, составлявших ее суть.

Элиза вовсе не требовала от него подобной откровенности, как не ждала, что он проявит интерес к ее прошлому. И все же он с жадностью расспрашивал о ее жизни. Его интерес был искренним, неподдельным. То был интерес ученого, поглощенного исследованием необъяснимой загадки. Оказавшись объектом столь пристального внимания, Элиза почувствовала непривычное волнение. Никогда прежде она не испытывала такого захватывающего ощущения.