– Кушай, горюшко мое… Нечего тебе беспокоиться. Все нормально.

– Бонифацкий звонил из Крыма, – продолжала Кристина. – Приезжает завтра утром. Аньку хочет…

Вася поперхнулся и выронив ложку, надсадно закашлялся. Кристина, не долго думая, врезала ему по спине.

– Ой, мама…

– Ты что?…

– Не в то горло, поистине, попало. – Василий Васильевич жадно глотал воздух.

– Ты покушай, Василечек. Как маленький, честное слово. – Кристина ласково прикоснулась к шеке мужа. Вася сидел, горестно ковыряя ложкой в тарелке.

– Покушаешь и отлеживайся. Тебе пару деньков вообще вставать нельзя. – Кристина с тревогой поглядела на мужа. – Пускай у тебя об этом паразите Бонифацком голова не болит. Я его сама завтра встречу и все устрою…

– И в сауне вместо тебя подежурю, – добавила Кристина, исчезая на кухне.

* * *

К обеду Кристине наконец-то удалось вычислить Анну.

– Здравствуй, коза, – выпалила Кристина в трубку. – Ну, слава Богу. И где это тебя нелегкая носила?

– Носила, – механически повторила Анна. Голос был совершенно безжизненным. При желании, Кристина без труда могла представить на противоположном конце провода ожившую египетскую мумию. Но желание фантазировать не возникло. У нее накопилось слишком много самой неотложной информации.

– Анька?..

– А?..

– Васеньку вчера избили. По дороге домой… Анька? Ты слушаешь меня?

– Ага…

– Сильно побили, говорю! – Кристина самопроизвольно перешла на крик. – Живого места нет. Лицо – сплошной кровоподтек. Я боюсь, что это из-за того налета… на сауну. Помнишь, я тебе говорила? Анька? Надо, чтобы ты с Олегом Петровичем посоветовалась…

Анна молчала.

– Чего ты молчишь?

– Он живой? – безжизненный голос, словно автомат в кинотеатре, сообщающий расписание сеансов. Полное безразличие подруги поразило Кристину до такой степени, что она даже не обиделась.

– Если живой, значит, еще поживет, – замогильным тоном сообщила Анна.

– Да ты что?! Анька, ты что?! Ты что, пила?!

– А похоже?

– Анька, что стряслось? – до Кристины начало доходить, что с Анной что-то не так.

Молчание в трубке.

– Ледовой?.. – не дождавшись ответа выпалила Кристина. – Анька? Ледовой тебя обидел?

– Ледовой… – Анна наконец всхлипнула. Настолько жалобно, что сердце Кристины мучительно сжалось.

– Он что, побил тебя?

– Поби-ил… – заскулила Анна. Горечь и безысходность в голосе подруги окончательно перепугали Кристину.

– Будь он проклят… И он сам, и все его ублюдочные дружки. Будь они все прокляты.

Кристина почувствовала, что у подруги начинается истерика.

– Аня…

– Будь проклят мой дорогой дядя Олег, с которым ты мечтаешь посоветоваться! – продолжала Анна, повышая голос. – Что он тебе посоветует?! Он же урод. Все они уроды… Сами по-человечески жить не умеют, и окружающим не дают… Нелюди проклятые… – Анна завыла.

– Анька, давай я сейчас приеду.

– Не нужно. Не сейчас, – голос подруги вновь приобрел механические нотки. – Не сейчас. – Анна действительно не хотела видеть Кристину. Никого не хотела. Кристину – в последнюю очередь, но все равно – нет.

Между тем, накануне вечером ничто не предвещало Анне беды. Ледовой все-аки собрался на рыбалку. Или на охоту, какая, в принципе, разница? Анна пребывала в приподнятом настроении – ее шансы оторваться с Кристинкой росли пропорционально рыболовным планам мужа. Она фланировала по квартире, тихонечко напевая под нос что-то из попсы собственной юности. Кажется, из репертуара «Тыч-Ин»[72]конца семидесятых.

– «Флай ю вей, флай ю вей», – мурлыкала Анька, перебирая в уме подходящие для вечерних похождений точки.

Ледовой, уложив зачехленное ружье поверх кожаной дорожной сумки, в которую, при необходимости, реально было и труп упаковать, присел на краешек дивана. Проводил проплывшую мимо жену долгим задумчивым взглядом. Анька как раз двигалась к окну. Яркие солнечные лучи делали ее женственную фигуру, едва прикрытую тоненьким летним платьицем, почти обнаженной. Ледовой уперся взглядом в плавно перекатывающиеся ягодицы жены, с тоненькой полоской трусиков посередине, и на его широких скулах заиграли желваки.

– Вот что, – он схватил жену за руку. – Поедешь со мной.

– С тобой?! – от неожиданности ее лицо вытянулось в молодую луну. – С тобой?! – повторила она потрясенно.

– Ага. Я ж не вдовец пока еще? – Ледовой не разжимал пальцы. Хватка была железной.

– Там же одни мужики… – попробовала возразить Анна.

– Тебе что с того? Давно мужиков сторонишься? – зло спросил Ледовой, которому ткнуть жену носом в неприглядное прошлое девушки по вызову иногда доставляло удовольствие. – Поедешь, я сказал.

Спорить Анька не осмелилась. Споры с супругом ни к чему хорошему не приводили. Ни ее, ни кого бы то ни было еще. Кроме того, всю неделю Виктор ходил как чумной. Решалась судьба его сделки с бриллиантами. Он кипел и только ожидал повода, чтобы вцепиться в чье-то горло. В таком состоянии с ним не то что пререкаться, а просто находиться рядом было весьма небезопасно.

«Плакала моя вечеринка», – обречено подумала Анька, и безропотно влезла в джип.

– Костюм бы какой спортивный напялила, – недовольно пробурчал Виктор Иванович. – Так и собираешься, голой жопой моим друзьям светить?

«Ублюдок», – отозвалась мысленно Анна.

Ледовой направил джип в Осокорки – пригород Киева, занятый, по преимуществу дачными поселками. Там, прямо на берегу Днепра, он в самом конце зимы купил земельный участок. Одноэтажную халабуду, оставшуюся в наследство от прежнего владельца, какого-то бывшего начальника бывшего республиканского главка, Виктор Иванович пустил под снос. «К чертовой матери». На освободившемся пространстве бригада строителей из Закарпатья принялась ударными темпами возводить трехэтажный особняк. В соответствии с последними архитектурными веяниями. Зарубежными, естественно. С камином, сауной, бильярдной, бассейном, многочисленными санузлами и прочими атрибутами красивой жизни, без которых такому яркому представителю элиты, каким заделался Виктор Ледовой – просто никуда. Не поймут, не оценят, а за спиной – еще и смеяться будут.

В связи с неожиданными финансовыми затруднениями, постигшими Виктора Ивановича в середине весны, работы были временно прекращены. Так что глазам Аньки вскоре предстала трехэтажная кирпичная коробка, высящаяся в окружении поддонов кирпича, сложенных штабелями досок, пачек шифера и прочих предметов, обыкновенно составляющих строительные пейзажи.