— Куда же делся Ухокусай? — скептически спросил Копеечкин.

Де Косье промолчал, но скривился: глупый конкурент мог бы придумать что-нибудь поубедительнее.

— Если угодно, мертв. Его существование в качестве предметного призрака, наделенного определенной кармой, завершилось, он перешел в новую форму и теперь является совершенно другим существом. То есть до этого остался один-единственный шаг…

— Вы, простите, не Кайданова ли читали? — перебил его Копеечкин.

— Да. Как вы догадались?

— Узнаю терминологию. Я тоже прочитал его труды и впоследствии не отказал себе в удовольствии побеседовать с этим милейшим стариком лично, так что в теории предметных призраков разбираюсь, как мне кажется, несколько лучше вас. Известно ли вам, что форма существа, которое вы — насколько я понял, именно вы — весьма остроумно окрестили Ухокусаем, определена проклятием?

— Вы говорите о проклятии Князя Мертвых? Да, Ухокусай мне все рассказал.

— Рассказал? — ахнул де Косье.

— Конечно. Он прекрасный собеседник и отличный рассказчик. Вы много потеряли, мсье, изучая его как неодушевленный предмет и не позволяя высказаться.

В голосе Сударого закордонцу померещилась насмешливая снисходительность. Вот теперь точно все пропало! Вкупе с расследованием молодого конкурента рассказ Ухокусая приобретет весомость. Значит, Сударый и не думает избавляться от предметного призрака, решил-таки посредством скандала раздавить конкурента, которого отчаялся победить в честной рыночной борьбе!

М-да, значит, не болван…

— Однако вы говорили о встрече с Дзидаем Кайдзюевичем? — напомнил Сударый Копеечкину.

— И не только о ней, — усмехнулся сыщик. — Этот разговор помог мне окончательно определиться, с кем мы имели дело. В прошлом году я ездил в Рассветную страну. Поводом к путешествию стало расследование преступления в дипломатических кругах, о котором я говорить не буду, но заодно я выкроил время и наведался в провинцию Мангайдо, где имел встречу с пресловутым Князем Мертвых. Этот хитрый лис долго вертелся, но когда я намекнул, что готов обратиться хоть в правительство, хоть к Царю они (так именуется у них верховный правитель призраков), он понял: по его милости Рассветная страна может оказаться в неловком положении. И, конечно, согласился снять проклятие. Это должно было привести к освобождению Ухокусая, но я допускал возможность провала и, как видите, оказался прав. Миновал всего год, и Ухокусай объявился вновь, и опять в своем отвратительном амплуа.

— Об этом Ухокусай ничего не говорил, — погрустнел Сударый.

— И не мог сказать, — заверил его Копеечкин. — Проклятие давно уже не имело никакого значения. Оно определило, так сказать, modus vivendi[10]Ухокусая, но карму сформировали дальнейшие поступки. Избавиться же от кармы предметный призрак не в состоянии. Да и вряд ли захочет, ведь для него нет никакой разницы, как себя вести.

— Имеет, еще как имеет! — воскликнул Сударый. — Каким бы зависимым ни был Сен-но-Тсуки, он личность, и, к слову сказать, незаурядная! Да впрочем, что говорить. Мсье, весь день я бился над этой бутылкой, но так и не смог решить, как отменить или хотя бы ослабить чары захвата. Подскажите, как это сделать, и прямо на ваших глазах Сен-но-Тсуки осуществит свою давнюю мечту, примет тот образ, который идеально соответствует его личности.

— Н-но… нужно ли это делать? — промямлил в замешательстве де Косье. — Ухокусай очень опасен.

— Так это ваше изобретение? — спросил Копеечкин.

— Да, — сказал Сударый, — моя роль в поимке Ухокусая невелика. Именно мсье де Косье намного раньше вас, Пуляй Белосветович, угадал присутствие в деле предметного призрака и сумел его поймать.

Сыщик нахмурился, глядя на закордонца:

— И вы утаили такое событие?

— Естественно! — немедленно возмутился тот. — Почему я должен был делиться своим трофеем, по крайней мере, раньше, чем изучу его? Я сделал это в интересах науки! И каждый, — это слово он произнес со значением, мельком глянув на Сударого, — поступил бы на моем месте точно так же!

— Не могу не согласиться, трофей для истинного ученого заманчивый, — сказал Сударый. — В чем вас можно упрекнуть, мсье, так лишь в том, что вы сочли предметного призрака тварью безличностной, держали Ухокусая просто как любопытный объект исследований. А если бы поговорили с ним, то, может, он и не удрал бы от вас, как только появилась такая возможность.

— Удрал и сразу же вернулся к своему промыслу, — вставил Копеечкин. — Хотя проклятие с него давно было снято.

— Да, ибо карма довлела над ним, — кивнул Сударый. — Однако он отнюдь не безразличен к своей карме. Он ее, попросту говоря, терпеть не может. И теперь, скажу без ложной скромности, с моей помощью он разобрался в себе и понял, кем ему нужно быть. Смелее, мсье, деактивируйте бутыль. Сен-но-Тсуки мгновенно превратится в… некий предмет — увидите какой. У меня здесь достаточно серьезное оборудование, мы сможем сразу измерить параметры его ауры… Более того, уверен, вы даже перестанете видеть его с помощью ваших чудесных духовидов, потому что наш предметный призрак станет в большей степени предметом и в меньшей — призраком, а значит, переместится в иной слой реальности.

Де Косье помедлил с ответом. Он не понимал своего конкурента. Если Сударый говорит правду, речь идет о полном перерождении, после которого Ухокусай почти наверняка не сможет давать показания против закордонца, да и не захочет, наверное. В чем же тут подвох?

«А может, все это вранье, и, вместо того чтобы переродиться, Ухокусай возьмет да и нападет на меня? Он наверняка злится за свой двухлетний плен. А Сударый потом скажет: „Ой как нехорошо получилось, простите великодушно!“»

И тут Сударый сказал нечто такое, из-за чего, кроме де Косье, на него изумленно воззрились и собственные сотрудники.

— Знаете, — промолвил он, глядя в глаза конкуренту взором ясным и чистым, — я не представляю, как Сен-но-Тсуки, то есть тогда еще Ухокусай, попал в мой дом, но, думаю, то был перст судьбы. А может, благодаря вам он догадался, что только оптографы способны помочь ему? И ведь он оказался прав. Давайте же спасем его.

Глаза такие добрые, что плюнуть в них захотелось. Издевается, что ли?

— А просто разбить бутыль вы не думали? — вяло спросил де Косье.

— Нет, конечно, ведь велика опасность навредить Сен-но-Тсуки.

— А в самом деле, почему бы не попробовать? — сказал Копеечкин и показал свой лорнет. Стало видно, что ручкой ему служит тонкая волшебная палочка, на конце которой закреплен хрустальный пузырек. — В крайнем случае у меня наготове ловушка, поверьте, более совершенная, чем ваша. Никакой опасности нет. Только уж скажите толком, Непеняй Зазеркальевич, куда смотреть. Если Ухокусай здесь, то где именно?

— Господи, разве вы не поняли? — изумился Сударый. — Ведь я уже пока…