строгие нравы. Мужчинам не разрешалось стричь бороды; женщина обязательно должна была носить платок и надевать его так, чтобы он закрывал волосы. Детей подстригали под кружок. Мужчины носили куртки с бортами, а женщины длинные платья. В быту староверы соблюдали чистоту. Сор подметался в передний угол. К иноверцам они относились отрицательно. От верующего другого исповедания и тем боле неверующего, если они хотели жениться на девушке из старообрядческой семьи, требовали перейти в их веру. При посещении их на дому отказывали в просьбе дать напиться воды, при настойчивой просьбе давали посуду, а затем выбрасывали её.

В их среде бытуют различные суеверия. Так, довольно широко распространена вера в существование чертей, домовых, леших, бесов. Сохранился и такой обычай: у старообрядцев не принято оставлять посуду открытой, её полагается накрывать, чтобы отогнать нечистую силу. При этом не имеет значения, чем и как накрывать посуду: важно, чтобы действия сопровождались молитвой.

Поминально-похоронный обряд у староверов почти ни в чём не отличается от православного. Но у староверов имеются отдельные кладбища. Если же кладбище общее, то староверов хоронят на одном конце кладбища, а всех остальных — на другом. Между этими территориями проходит межа, отделяющая одних от других. Поминальный обряд также не имеет существенного отличия от православного. Разница лишь в некоторых словах «неугасимой» по усопшему, и в том, что эта церемония продолжается дольше, чем у православных. За чтение «неугасимой» получали когда-то очень солидные суммы — по 500 р. за один «сорокоуст». Нередко наблюдались такие случаи, когда наставники прибегали к услугам старых дев, а сами лишь исправно получали «мздовоздание» за «труд».

Для старообрядцев в прошлом считалось большим грехом несоблюдение постов. Во время великого поста песен не пели, и тем более не танцевали. Можно было во время постов только читать стихи из священных старинных книг и славить Господа Бога.

Бегуны (странники) — секта христофоровцев

Одним из мест, облюбованным старообрядцами, которые бежали из центральной России в безлюдные лесные пустыни на окраинах государства, была Вятская губерния. И не случайно одну из станций Вятско-Двинской дороги, проложенной в последние годы прошлого века, назвали Староверческой.

И вот в этом краю незадолго до первой мировой войны объявился невесть откуда и быстро прижился «странник» Христофор Зырянов. Ему было тогда лет сорок.

«Бегунскую веру» Зырянов и принялся здесь распространять. Почва для такого посева была плодородная, и лет через десять Христофор стал полновластным наставником многочисленных единоверцев. Местное население называло их уже не иначе как христофоровцами или подпольниками.

Маленькое Христофорово царство устроено было по испытанной полутора веками схеме страннического подполья.

Верноподданные его распадались на несколько категорий: на благодетелей, последователей, странников и скрытников.

Благодетелями были, как правило, зажиточные крестьяне и мельники, в домах которых, оборудованных тайными подвалами и чуланами, двойными стенами, прятались странники и скрытники. В этой строительной технике благодетели достигли высокого мастерства. Кольцо в дверях, например, они соединяли тонкой, незаметно протянутой проволокой с колокольчиком в подпольной келье и молельне, и при первых признаках опасности скрытники быстро выбирались через подземные лазы, исчезали в ближайших зарослях. Благодетели составляли, так сказать, материальную базу христофоровского мирка, и поэтому им разрешалось «работать на антихриста» — на железной дороге, а позднее — в колхозах. Надо сказать, что благодетели ущерба не терпели: скрытницы были по существу батрачками, которых нужно было кое-как кормить; они бесплатно работали на благодетеля, занимались рукоделием.

Последователями называли людей, оказывавших скрытникам всякие услуги «в мире».

Странниками именовали разъездных вербовщиков и связных между сетью благодетелей и тайными лесными скитами.

И, наконец, скрытники — монахи и монахини, давшие обет поститься и молиться до смерти. Собственно говоря, они уже считались умершими «для мира», и, по рассказам здешних стариков, единоверцы (единосогласники — на языке старообрядчества) для отвода глаз даже «хоронили их, при всём честном народе степенно и горестно пронося на деревенские кладбища пустые гробы с заколоченными крышками. Таким же образом хоронили умерших на самом деле: на общее и посему „поганое“ кладбище — пустой гроб, а усопших единосогласников — в тайные ямы возле скитов.

В середине 20-х годов в лесах к северу от деревни Дани-ловки Мурашинского р-на, неподалёку от истока реки Великой, там, где теперь проходит граница Кировской области и Республики Коми, христофоровцы построили главную свою обитель — починок Град (починком в этих краях издавна называли выселки, начало, почин новой деревни). Рядом с просторным, двухэтажным домом легального христофоровца-благодетеля сооружены были две тщательно укрытые землянки, оборудованные русскими печами, нарами, колодцами и даже тёплыми нужниками. Тропинок не было, странники пробирались к землянкам по специально поваленным деревьям.

Надо сказать, что бегуны (странники) в то время представляли собой разветвлённое подполье, руководимое из единого центра. Во главе этого центра стоял так называемый «преимущий старейший» (по всей вероятности, страннический центр скрывался где-то на территории нынешней Ивановской области, в районе Вычуги и Кинешмы). Всё подполье разделено было на обширные области или стороны — ярославскую, казанскую, тагильскую, каргопольскую — во главе с областными старцами. И, наконец, каждая сторона-область объединяла три-четыре предела во главе со старейшим преимущим предела (или предельным старейшим).

Христофор Зырянов в течение 12 лет был старейшим вятского предела, который тянулся по обе стороны железной дороги от станции Опарино через Вятку-Киров до станции Верещагине в Пермской области. На всём протяжении (более полутысячи километров) к 1929 году было, по словам Христофора, около 150 странников и около 300 последователей и благодетелей. Старцы располагали штатом помощников. Например, при старейшем преимущем предела было два помощника, духовник и несколько разъездных проповедников, связных и вербовщиков.

Починок Град стоял на высоком холме. У южного подножья его, в лощине, плотно заросшей кустарником, течёт речушка Каменка. Восточный склон отлого уходит в сумрак огромного оврага, словно залитого до краёв непролазным хвойным лесом. В лесу скрывались скитские землянки. Возле землянок находился лог, каждую весну заполняемый талой водой. В нём весной и летом 1932 года были утоплены десять скрытниц (речь идёт только о тех, чью гибель удалось установить; вполне возможно, что жертв было больше).

«Принятие самоумерщвления» проходило в определённом ритуальном порядке. Облачённых в длинные холщовые рубахи женщин на смерть выводили из землянок по три — по четыре. Лица их, такие безжизненно-серые, как и холст смертных рубах: «совершению подвига», «принятию венца мученического» предшествовала десятидневная голодовка. Скрытницы еле держались на ногах, их заботливо поддерживали под руки помощницы Христофора, который степенно шествовал во главе процессии. Вслед за обречёнными шли обитатели скита и благодетель — хозяин починка, в его обязанность входило рыть могилы.

У края ямы скрытниц обвязывали