Ивата махнул рукой полицейским, и те потащили Татибану к стоявшей неподалеку машине.

У двери появилась Юми:

— Где мой муж?

Решив не ждать, пока у нее начнется истерика, Ямада увел ее внутрь и закрыл входную дверь.

Хатанака передал Ивате сигарету, и тот отвернулся от ветра, чтобы закурить.

— Как, по-вашему, она все это воспримет?

— Без энтузиазма, — ответил Ивата.

Они проводили взглядом отъезжавшую патрульную машину. Татибана на заднем сиденье пребывал в полном шоке.

— И что теперь? Что еще нужно сделать?

Ивата покачал головой.

— Сегодня мой последний день, Хатанака. Время остановилось. Все кончено. Иди домой.

Молодой человек разочарованно уставился в пол. Ивата хлопнул его по спине:

— Да ладно, парень. Ты сделал отличную работу, я не шучу. Я попрошу Синдо замолвить за тебя словечко. Надеюсь, что моя рекомендация тебе не повредит.

Хатанака потряс головой:

— Для меня было честью работать с вами, инспектор.

Они обменялись рукопожатиями, и Ивата повернулся, чтобы уйти.

Через мгновение Хатанака окликнул его:

— Шеф!

— Что?

— Ваше удостоверение действительно до полуночи, так?

— И что?

— Наискосок от станции «Морской парк Одайба» есть одно кафе. Если я вам понадоблюсь, можете меня там найти. Ну так, на всякий случай.

— Хатанака…

— Просто позвоните, если что-то понадобится. Мало ли что.

Ивата кивнул, а молодой человек улыбнулся.

На улице не было видно полицейских, и казалось, жизнь района вернулась в норму. Возвращаясь к своей «исудзу», Ивата старался не смотреть на крыши соседних зданий. И хотя ничего подозрительного не было видно, он знал, что отряд снайперов из спецназа уже находится на своем месте. Он сел в машину и поправил зеркало заднего вида, чтобы проверить, не происходит ли на крышах движения, способного спугнуть Черное Солнце.

Он ничего не заметил.

Твой ход.

Синдо сидел на заднем сиденье, кусая ногти и пытаясь вести себя непринужденно.

— Сколько их там? — спросил он.

— Не меньше одиннадцати. Они закрывают все сектора подхода. А стрелять поручено шестому.

— Я ни хрена не вижу.

— Так и должно быть, Синдо.

— Если мы ошиблись, то, надеюсь, ты применишь свой дар убеждения, потому что вся полиция будет в ярости.

Ивата рассмеялся.

— А что вы сказали судье?

— Как мы и договаривались. Я сказал, что Ёси Татибана убил семью Канесиро, чтобы ускорить строительство проекта «Вивус» в Сэтагае. Он, как независимый архитектор, находился в сложном финансовом положении. От проекта зависела и его карьера, и благосостояние его жены и еще не родившегося ребенка. Эта семья была его единственным препятствием. После убийства он сымитировал его ритуальный характер, чтобы пустить следствие по ложному следу.

Ивата кивнул:

— Отлично, продолжайте.

— Кроме того, ему была нужна смерть жены Оба. Сам Оба изначально дал проекту добро, пока юристу Канесиро не удалось получить судебное решение против него. Когда Оба умер, воцарилась неопределенность, и в дело вступила госпожа Оба. Ёси не мог позволить себе оставить свидетелей, поэтому убил ее. После этого разрешение волшебным образом восстановилось, а контракты Ёси с «Вивус» были возобновлены.

Ивата покусывал губы.

— Эта версия долго не проживет, Синдо.

— Наверняка. При этом мой судья спросил, как связан с этими событиями Акаси. Казалось, его изрядно беспокоит, что именно Акаси вел дело перед тем, как оно было передано тебе.

Ивата уставился на Синдо:

— И что вы на это сказали?

— Я сказал, что Акаси страдал от депрессии и стресса. Единственным лучом света в его жизни была Юми, хотя они успели развестись. Я сказал судье, что, с моей точки зрения, совершенно ясно, что человек типа Хидео Акаси, которому уже было нечего терять, предпочел бы умереть, чем расследовать дело ее нынешнего мужа. В конечном итоге он разрушил бы ее жизнь, арестовав Ёси. Не говоря уже о том, что она ждала ребенка.

Ивата завел двигатель.

— Это звучит абсолютно бредово.

— Тем не менее сегодня судья подписал ордер. Другой вопрос, загремим ли мы за это в тюрьму, причем не далее чем завтра.

Ивата не отводил взгляда от двери Татибаны. Никакого движения, ничто не менялось, ничего необычного. Синдо осмотрел окна верхних этажей. Черное Солнце мог быть за любым из них. Как и находиться в тысячах километров отсюда.

— Ты думаешь, он наблюдал за нашим миленьким спектаклем?

— Думаю, что он наблюдает и сейчас, — ответил Ивата.

— А ты считаешь правильным оставить Ямаду здесь?

— Это идея самого Ямады. Он правильно сказал: если мы будем соблюдать стандартную процедуру, все будет выглядеть намного естественнее. В противном случае Черное Солнце насторожится.

— Отлично. Нам лучше отправиться обратно в контору и убедиться в том, что Ёси не обосрался прямо в штаны.

— Я все ему объясню, а ты урезонь адвоката.

Ивата отъехал от тротуара и двинулся в сторону полицейского управления Сибуи, бросив последний взгляд на дверь.

Господи, прошу тебя — пусть он заглотнет эту наживку.

* * *

Высокая фигура в капюшоне скорчилась в сточной трубе, держа перед собой факел. Пробираясь по темным лабиринтам, он разговаривал сам с собой. Другой рукой он удерживал извивающийся мешок, из которого доносились истошные вопли.

— О господин, о Господь, о Господь всего Нового, о ночь, о тьма — что я должен делать во имя тебя?

Пламя трепетало в темноте, а у его ног бурлил поток отходов человеческой жизнедеятельности. Его левая рука сжимала обсидиановый клинок. Он щелкал языком за пожелтевшими стариковскими зубами шаманской маски; замызганная ткань одежды обтягивала его пенис.

— Прости, прости, ма’таали’теени’, ма’таали’ теени’. Скоро, скоро, скоро, скоро, скоро.

Шаман трясся от нетерпения и страха.

— А вот вы где! Да, да, да.

Он поднес факел к скользким кирпичам — на стене была сделана меловая метка. Осмотревшись, он обнаружил ржавую лестницу и принялся по ней карабкаться.

— Я слеп, я глух, я глуп и покрыт испражнениями, моя жизнь прошла в грязи… Возможно, ты принял меня за другого; возможно, ты ищешь другого вместо меня.