* * *

К моменту, когда Ивата добрался до квартала Гарденс-Гейт, мотоцикл уже начал возмущаться и ныть. Район Одайба пылал. Над ним нависла плотная пелена черного дыма. Повсюду высились горы искореженного металла. Люди с пустыми взглядами сидели прямо на земле. Где-то вдалеке выла автосигнализация.

Ивата пошел к воротам, доставая пистолет. Часы показывали 3:05 — после неудачного выстрела номера шесть прошло минут двадцать. Ивата пробежался взглядом по крышам. Склад через дорогу, в котором должны были находиться снайперы, просто исчез. Ивате хватило и секунды, чтобы осознать, что на его месте теперь лишь щебень, пыль и дым, и никакого движения. Внутри дома должны были быть Ямада и еще один полицейский в штатском.

Ивата добрался до входной двери — на удивление, она все еще оставалась закрытой. Он на мгновение сомкнул веки и попытался собраться с мыслями.

«Господь — о свет мой и спасенье мое: кого страшиться мне?»

Дверная ручка подалась совершенно без шума. Зайдя во мрак, Ивата тут же почувствовал запах копала. Его желудок сжался, а колени ослабли.

Гребаный трус, мать твою, Ивата! Тебе от этого не уйти!

«Отец мой и мать моя оставили меня, но Господь примет меня…»

Пересиливая себя, Ивата направился вверх по лестнице.

«Научи меня, Господи, пути Твоему и наставь меня на стезю правды, ради врагов моих; не предавай меня на произвол врагам моим, ибо восстали на меня свидетели лживые и дышат злобою».

Ивата услышал крик и ускорил шаг. Пистолет в руке казался невероятно тяжелым, точно это была наковальня.

«Но я верую, что увижу благость Господа на земле живых».

Ивата вытер покрывшийся испариной глаз и прищурился, всматриваясь в пыльную темноту. Он пригнулся к ступеням и ползком преодолел остаток пути. На последней ступеньке приподнял голову.

И снова услышал крик.

Вокруг ничего не происходило.

Глядя во все глаза, он различил в темноте большую индейку, ковыляющую по ковру. Рядом лежали две закланные птицы. Комната была вся в крови и черных перьях. Черные глаза птиц сверкали как драгоценные камни.

Дрожа всем телом, Ивата поднялся на ноги, пытаясь понять, не он ли сам вопил во все горло. И все вслушивался и вслушивался в надежде распознать хоть какие-то звуки, но в квартире стояла гробовая тишина. Но теперь, помимо запаха копала, он уловил еще и запах пороха.

Ивата пошел на этот запах и обнаружил Ямаду, лежавшего с закрытыми глазами на полу около кухонного уголка. Из раны на его затылке сочилась кровь. Ивата ощупал его, но не нашел никаких других повреждений. Поднеся пальцы к носу Ямады, он уловил слабое дыхание, но на оказание помощи у него не оставалось времени. Осмотревшись, Ивата заметил второго полицейского — того буквально выпотрошили, его внутренности розовыми змеями спешили выбраться из его живота, а в безжизненных глазах застыло выражение еле уловимого беспокойства. Рядом с его телом Ивата разглядел настежь распахнутую балконную дверь.

Ивата продолжил движение по лестнице. Страх застилал глаза, а ноги стали мокрыми от пота. Каждое из его чувств пронзительно протестовало против животного страха — яростного, сильного, зловонного. Каждая мышца дрожала от напряжения.

«Надейся на Господа, мужайся, и да укрепится сердце твое».

Ивата добрался до верхней ступеньки и услышал шипение. В ванной работал включенный душ, однако там никого не было. Ручей из мочи тянулся из ванной по коридору в направлении спальни.

Ивата стал красться по коридору, сам не зная зачем шепча слова:

— Городские огни, как прекрасны они… я счастлива с тобой… я счастлива с тобой… прошу тебя, скажи… мне слова любви.

Дверь спальни была закрыта. Он вытер слезы. Его сердце колотилось, как крылья умирающей птицы.

Никогда не бойся медведя.

Ивата выбил дверь плечом, но тут же завопил от боли и потерял равновесие. Он заметил движение в левой части комнаты — черная маска и сверкающий черный клинок над головой. Ивата дважды выстрелил, в следующую секунду поняв, что его пули разбили зеркало на стене. Шаман находился совсем близко. Огромного роста, обнаженный и покрытый сажей.

При каждом движении декоративные кости издавали дребезжащий звук. Его грудь украшали перья индейки, а с черного лезвия сочилась кровь.

Кап, кап, кап.

Он двигался в какой-то чудовищной манере, как на старой кинопленке, — то ускоряясь, то замедляясь.

Ивата выстрелил три раза.

Промах.

Промах.

Есть!

Шаман взревел и дернулся в сторону, теряя равновесие. Он упал на матрас, перекатился и приземлился на другой стороне кровати. Ивата нацелил оружие на матрас и выстрелил вслепую.

Тишина.

Стук.

Хрип.

Юми, обездвиженная, распласталась на полу в окружении свечей и перьев. Не отрывая взгляда от кровати, Ивата подполз ближе. На покрытой кровью коже не было ни одной раны. На выпирающем животе нарисовано черное солнце. Глаза закрыты, а на лице — ни единой эмоции.

— Юми, это я. С тобой все в порядке?

Он тронул ее за плечо, и ее лицо исказила гримаса. Она начала рыдать. Возле нее на полу валялись небольшие таблетки.

— Тебя чем-то опоили, Юми. Не волнуйся. Просто не двигайся.

Ивата с большим трудом поднялся на ноги. По его лицу струился пот, щипавший глаза, рука сильно дрожала, и ему с трудом удавалось дышать.

— Хидео Акаси! — закричал Ивата как можно более решительно. — Вы обвиняетесь в убийстве! Дом окружен. Бросайте оружие, и вы не пострадаете.

Из-за кровати донесся громкий смех.

— Акаси, — шаман произнес это так, будто повторял удачную шутку.

Ивата не вел счет своим выстрелам.

Сколько он их уже сделал? Семь? Девять?

Превозмогая дрожь, Ивата заставил себя заглянуть через матрас.

— Акаси, выходи!

Обсидиановое лезвие просвистело прямо у его лица. Задыхаясь, Ивата упал на спину, а нож уперся прямо ему в солнечное сплетение — правда, ручкой. От сильного удара он выронил оружие. Акаси встал, держа в руке еще один нож. Он сделал шаг вперед, но что-то заставило его остановиться.

Доносившийся снизу голос:

— Ивата?! Вы там?!

— Сюда! Он здесь!

На лестнице раздались шаги.

Хидео Акаси разбил окно локтем и выскочил наружу. Ивата поднялся на ноги, схватил пистолет и тут же очутился у окна. Акаси бежал, опустив голову, увеличивая расстояние от дома с каждым длинным и мощным шагом. Ивата шаткой походкой отошел от окна.