— Нехорошо, когда людей убивают лишь за то, что они евреи, — заметил Магн, как только они отправились дальше.

— Людей убивают и за тугой кошелёк.

— Я не это имел в виду, господин. Сдаётся мне, что если дело так пойдёт и дальше, если людей будут убивать лишь за то, что они евреи, не ровен час, они в отместку начнут убивать греков, или египтян, или, упаси боги, римлян. — Магн выразительно посмотрел на пурпурную кайму тоги Веспасиана. — Ну, ты меня понял.

«Отлично понял», — подумал Веспасиан.

К тому времени, когда они наконец достигли Форума, был уже пятый час. Как и всё другое в Александрии, Форум поражал своими размерами и панорамным видом на гавань. С восточной стороны расположился театр, вмещавший тридцать тысяч зрителей, с западной высился дворец Цезареум, на страже которого застыли два обелиска. Дворец был воздвигнут Клеопатрой и назван в честь её великого любовника.

Двести шагов в длину и сто в поперечнике, окружённый гигантской колоннадой, построенной из разноцветного мрамора, Форум поражал своим многоголосием и многолюдьем. Это было в прямом смысле живое сердце огромного города.

Фалеса они нашли без труда: он оказался одним из самых крупных и уважаемых банкиров Александрии. Свою роль сыграла также сенаторская тога. Благодаря ей Веспасиан сумел попасть к банкиру без очереди. Впрочем, к облегчению обойдённых клиентов, свои дела Веспасиан уладил быстро. Уже через четверть часа он вышел от лысого и грузного Фалеса с распиской и обещанием, что, когда на следующее утро Веспасиан придёт к нему, его уже будут ждать 327 тысяч денариев золотом, чтобы их было легче отправить в Рим. Правда, со сделки Фалес взял 12 500 денариев комиссионных. Однако Веспасиан решил не слишком огорчаться по этому поводу.

Уладив денежные дела, они миновали обширный комплекс гимнасия и вскоре вышли к Александрийскому дому их покойной благодетельницы. Магн позвонил в колокольчик. Дверь открылась почти мгновенно, и перед ними вырос темнокожий курчавый раб, очень похожий на Зири.

— Сенатор Тит Флавий Веспасиан прибыл к Марку Антонию Феликсу, — объявил Магн.

Их тотчас впустили внутрь и провели в атрий со множеством фонтанов. Водные струи били не только в имплювии, но и через равные промежутки по всему периметру, освежая воздух и наполняя его нежным журчанием.

— Сенатор Веспасиан, — раздался голос с дальнего конца атрия, — как я рад тебя видеть! Я слышал о твоём прибытии, однако не ожидал, что ты так скоро почтишь меня своим визитом.

С этими словами, из-за фонтана в виде изливающей изо рта воду статуи Посейдона, — небольшой копии той, что венчала Фарос, правда, всего в два человеческих роста, — показался Феликс.

— Но ведь ты сам сказал, что я могу обратиться к тебе, если мне вдруг понадобится помощь, — ответил Веспасиан, делая шаг навстречу хозяину дома. — И боюсь, она действительно мне понадобилась.

* * *

— Я не говорил, что это невозможно, — тихо напомнил Веспасиану и Магну Феликс. — Я лишь сказал, что это будет крайне трудно.

— Лично мне это кажется невозможным, — буркнул Магн.

— В любом случае сделать это придётся, — заявил Веспасиан, теряясь в догадках, что конкретно предложил Феликс.

Они стояли в полумраке погребальной камеры в мавзолее Александра, в самом сердце сомы — замкнутого пространства, где покоились останки его египетских наследников, Птолемеев. В десяти футах перед ними, на гранитной плите, положенной на две других, стоял саркофаг из прозрачного хрусталя, вставленный в ещё один, решетчатый бронзовый. В свете трёх факелов в дальнем конце плиты древняя бронза отливала золотом, как будто подсвеченная изнутри.

Внутри хрустального саркофага Веспасиан различил очертания мумифицированного тела величайшего полководца этого мира, Александра Македонского.

Обычно на саркофаг можно было взглянуть сверху, из храма, через отверстие в полу. Сама же погребальная камера была закрыта для простых смертных. Однако храмовые жрецы сделали для высокопоставленных гостей исключение: Веспасиан стал первым сенатором, посетившим Александрию за последние четыре года. Неудивительно, что жрецы столь охотно откликнулись на его просьбу. Внутрь не пустили только Зири, поскольку он был раб, так что юный мармарид ждал Веспасиана и Магна в храме Александра в тридцати футах над их головами.

Несмотря на практическую причину визита, Веспасиан ощутил нечто вроде благоговейного трепета, воочию убедившись, что Александр — не вымысел, не герой мифа. В своё время он однажды соприкоснулся с ним через века во дворце царицы Трифены во Фракии. Тогда он стоял рядом со столом, за которым когда-то сидел великий полководец, глядя в окно на тот же самый пейзаж, какой представал взору Александра, когда тот прибыл во Фракию набрать наёмников для своего дерзкого похода на Восток. Но разве сравнится это с тем трепетом, который Веспасиан испытывал сейчас, глядя на бренные останки величайшего героя былых времён?

Веспасиан шагнул вперёд, чтобы лучше рассмотреть тело, а заодно понять, как открывается саркофаг.

— Можешь подойти ближе, но только не прикасайся. Трогать саркофаг запрещено! — предупредил стоявший за их спинами жрец.

Посмотрев сквозь хрусталь, Веспасиан увидел перед собой лицо, одновременно древнее и молодое. Коричневая кожа, явно потемневшая от времени, была гладкой и полупрозрачной, натянутая на череп без единой морщинки, словно тончайший пергамент, отчего под ней легко можно было различить кости, что создавало впечатление ещё большей древности.

Тонкие губы сжаты и слегка искривлены в улыбке; глаза, видевшие больше богатств и чудес, чем кто-либо из живших на этой земле, закрыты, словно во сне.

Длинные, светлые волосы, по-прежнему густые и пышные, закрывали уши и аккуратно лежали на подушке, обрамляя, словно золотистая рама, лицо. Всё это вместе взятое создавало впечатление мирно спящего молодого человека.

Веспасиан присмотрелся и обнаружил лишь единственный недостаток: на затенённой стороне лица отсутствовала, отвалившись, ноздря.

— Её случайно задел великий Август, когда по его просьбе крышку саркофага открыли, чтобы он мог прикоснуться к останкам Александра, — пояснил жрец, поняв, на что обращён взгляд Веспасиана.

— Тогда крышку вскрывали в последний раз?

— Нет. Германик привозил сюда своих сыновей. Мы также открываем её раз в год, чтобы заменить благовония, предохраняющие тело Александра от разложения.

Веспасиан обошёл саркофаг, надеясь обнаружить печать, скрепляющую верхнюю и нижнюю его половины, и к своему удивлению обнаружил, что вместе их держит лишь тяжесть крышки.

— Как вы думаете, вдвоём её можно поднять? — спросил он у Феликса и Магна, обойдя гробницу.

Магн пожал плечами.

— В конце концов, её можно не снимать, а лишь приподнять один край.

Веспасиан взглядом скользнул к кирасе, украсть которую Калигула и прислал его сюда. Увы, она оказалась совсем не такой, какой он ожидал её увидеть: ни золота, ни причудливых украшений, ни драгоценных камней. Судя по всему, в ней Александр действительно разил в бою врагов. Как и меч Марка Антония, это была кираса воина: сделанная из толстой, грубой кожи, она была призвана защитить того, кто носил её на своей мускулистой груди. Единственным её украшением была инкрустация золотом в виде пары вздыбленных друг напротив друга коней и бронзовая окантовка горловины, плеч и талии для придания доспехам прочности.