Саад был на седьмом небе, когда назначили день свадьбы. Церемония прошла не очень пышно, но весело, потому что жених радовался как дитя. Свадьба состоялась в доме невесты. Женщины сидели в доме, а мужчины снаружи. Затем были подписаны все необходимые бумаги и улажены формальности, чтобы жена могла сопровождать своего новоприобретенного мужа в Афганистан.

Я же вернулся в Афганистан без жены, чтобы найти там утешение у матери и братьев с сестрами. И хотя семья прежде всего проявляла интерес к юной жене Саада, меня тоже встретили с распростертыми объятиями. Похоже, все по мне скучали, что стало для меня неожиданностью. Однако, несмотря на радость от встречи с близкими, я так грустил о жизни за пределами Афганистана, что стал подыскивать подходящий предлог, чтобы снова как можно скорее отправиться в путь.

За эти годы я сблизился с некоторыми ветеранами русско-афганской войны сильнее, чем с родными братьями. Когда я вернулся из Хартума, мой добрый друг Сахр был особенно рад меня видеть. Он даже предложил помочь мне улучшить навыки вождения, а это случалось нечасто. Я вскарабкался на водительское сиденье, а Сахр сел рядом со мной, посоветовав мне быть осторожным. В последний раз, когда он сидел за рулем, дорога попалась такая разбитая, что повредила рулевое управление. Сахр был очень терпелив и вел себя как заботливый отец. Он наставлял меня, позволив вести машину до самого Кандагара, и учил разным хитростям маневрирования на дороге шириной в одну полосу, при этом не забывая смотреть по сторонам, чтоб не столкнуться с тележкой или повозкой, запряженной лошадью или ослом, — таких полно в той местности.

Природа вокруг Кандагара была великолепна, и мы восхищенно любовались ею, хоть и не забывали о том, что война и ужасная бедность превратили жизнь народа этой красивой страны в убогое прозябание.

Но наши беззаботные дни подходили к концу. На горизонте уже появились признаки грядущего события, еще на один шаг приблизившего нас к аду, в который постепенно превращалась наша земная жизнь.

Летом 1998 года военная база в Кандагаре напоминала растревоженный пчелиный рой. Командиры появлялись и исчезали без всяких объяснений. Но куда бы они ни ездили, их активная деятельность явно переполошила всех бойцов. Солдаты то и дело проверяли свое оружие, следили за дорогами и поглядывали в небо — с неизменным энтузиазмом и неиссякаемой энергией. Я тоже искал чего-то в небе, но сам не знал, чего ищу. Чувствовал, что вокруг словно зреет какой-то важный заговор, но мне никто ничего не говорил. Я робко подошел к отцу и спросил его, не грядет ли какое-то важное событие.

Он ответил:

— Сын мой, тебя это не касается. Это дела семейные.

Так он обычно называл дела своей «Аль-Каиды». Привычная колкость отца меня не удивила — он часто отвечал так сыновьям, когда считал, что они проявляют излишнее любопытство.

Секрет хранился строго. Даже мой друг Сахр точно не знал, что происходит, хотя и согласился со мной, что отец и его командиры были взвинченными и колючими, как репейник.

Неопределенность продолжалась вплоть до 7 августа 1998 года, когда те из нас, кто не входил в ближний круг, наконец выяснили причину всей этой бурной деятельности. В тот день я встал, как обычно, рано и пошел в мечеть помолиться. А затем отправился в главный офис отца на территории базы.

Отец сидел молча и внимательно слушал по радио международные новости. Вскоре после этого он объявил:

— Все мужчины, способные сражаться, должны быть готовы покинуть Кандагар.

Мы бросились выполнять его распоряжение, выяснив, что отправляемся в ближайший тренировочный лагерь в ожидании каких-то важных новостей.

Лагерь находился всего в часе езды. Добравшись туда, все командиры настроили свои радио на волну новостей. Я сделал то же самое, сгорая от желания узнать, какое известие так ждет отец. Около 12.30 дня по афганскому времени, а значит в 10. 30 утра на востоке африканского континента, в новостях передали, что произошли взрывы одновременно в американских посольствах в Дар-эс-Саламе, столице Танзании, и в Найроби, столице Кении. В новостях сообщалось, что имеются многочисленные жертвы.

Я затаил дыхание и внимательно посмотрел в лицо отцу. Никогда в жизни не видел его таким восторженным и счастливым. Его эйфория быстро распространилась на всех командиров, а потом и на рядовой состав. Все кругом смеялись и поздравляли друг друга. Вскоре я услышал, как кто-то громко кричит, что наконец-то удалось нанести успешный удар по главному врагу — Америке!

Когда прошли первые мгновения шока, я тоже выразил радость, глядя на реакцию окружающих, тем более что меня с детства учили, что американцы хотят убить всех мусульман.

Когда стало известно, что взрывы принесли огромные разрушения и унесли много жизней, бойцы отметили это известие, стреляя в воздух из своих автоматов. Я слышал, как кто-то из бойцов хвастается, что взрывчатку для бомбы изготовили в одном из домов, где жили специалисты-подрывники, а потом прятали в саду, где играли дети членов «Аль-Каиды».

Один из бойцов с гордостью произнес:

— Подошвы моих детей отпечатались на песке, в котором были спрятаны ящики с динамитом и тротилом. Остальная взрывчатка хранилась под детским игровым комплексом. Мои малыши беззаботно играли там, и я был абсолютно спокоен, потому что знал: Бог не допустит, чтобы с ними случилось несчастье.

Люди рисковали жизнью невинных малышей, чтобы спрятать свою взрывчатку! После этого мало что могло меня в жизни потрясти.

Точно не помню, сколько времени мы оставались в учебном лагере под Кандагаром, но достаточно долго, чтобы узнать, что 213 человек погибли в Найроби и не менее десяти в Дар-эс-Саламе. Я слушал очень внимательно и узнал, что большинство погибших были мирными африканскими жителями, проходившими мимо, когда прогремел взрыв. Вспоминая те дни, я удивляюсь, почему никто из бойцов не поднял вопрос о погибших в Африке мусульманах.

Отец не испытывал никаких сожалений из-за случившегося, даже из-за смерти мусульман. Раньше, если кто-то из его бойцов выказывал озабоченность по этому поводу, он отвечал так:

— Идет война. Если враг создает преграду из мирных жителей перед зданием правительства или военными объектами, приходится сначала убить их. Как иначе подобраться к врагу? Мирные граждане тех стран не пострадали бы, если б правительства их стран оставили нас в покое.

Любое здание, над которым виднелся американский флаг, становилось потенциальной мишенью. Если при поражении этой мишени должны погибнуть мусульмане, да будет так. К тому же отец был убежден, что все в этом мире решает Господь и, если бы тем африканским мусульманам не пришло время умереть, они не оказались бы на месте взрыва бомбы.

Через несколько дней отец стал слышать в новостях сообщения о том, что президент Клинтон, возможно, нанесет ответный удар. Он получил несколько секретных посланий по радиостанциям двусторонней связи, потом встретился со своими главными командирами, прежде чем объявить, что мы едем на север, в какое-то место вблизи Кабула.