Место религиозного рвения недолго оставалось пустым – его занял новый костер. Неважно, чем закончится нынче суд – в голове Уинифред зреет собственный сценарий. И уж конечно, в финале не будет фигурировать несчастная вдова, наблюдающая, как голову ее супруга насаживают на кол, чтобы потешить толпу.

Потом выступали остальные пэры. Джейн покорных речей не слушала – их заглушали удары сердца Уинифред. Судья, облаченный в алую мантию, спросил каждого из пэров, не желает ли он сказать что-нибудь еще в свое оправдание.

Джейн ждала, что ответит Уильям. Наконец гул и перешептывания были заглушены его голосом.

– Нет, не желаю, – объявил Уильям.

Когда последний из лордов-якобитов также ответил отрицательно, лорд Каупер выдержал вторую паузу – мучительную, еще более напряженную, чем первая. Удовлетворившись степенью тишины, он начал финальную речь. Джейн опустила глаза, не уверенная, что способна глядеть на этого самодовольного мерзавца и на его гротескный парик.

– Джеймс, граф Дервентуотер; Уильям, граф Нитсдейл; Уильям, лорд Уиддрингтон; Уильям, лорд Нэрн; Роберт, граф Карнуорт; Уильям, виконт Кенмур! Палата общин Великобритании, собравшись на заседании парламента, обвиняет вас в государственной измене, в преступном злоумышлении и покушении на бесценную жизнь его милосердного величества…

В ушах звенело, не хотелось слушать напыщенную речь Каупера. Каким счастьем было бы сейчас приникнуть к Саквиллю, спрятаться под его ширококрылым плащом от всего и всех – от обоих Уильямов, от слабосильной Уинифред, от преданной Сесилии. Но Джейн лишь отрешилась от происходящего в Вестминстерском зале, отвела взгляд, который внезапно упал на паучка, что пробирался вдоль ее ботинка.

Паучок напомнил Джейн об Уильяме и Уилле. Собственный ботинок представился лордом Каупером. В мгновение ока Джейн может одним движением, подобным взмаху судейского молотка, уничтожить обоих, буквально убить их не хуже палача с его топором. Джейн приподняла ногу над беззащитной крохотной тварью. Раздавить или смилостивиться, вот в чем вопрос. У нее тоже есть власть, как и у лорда Каупера; они с Каупером сейчас вершат судьбы, словно боги, могут проявить непреклонность, а могут найти в себе гуманное начало, понять, что эти люди просто были верны…

Мрачную игру ее ума прервало новое соображение.

«Уинифред, послушай меня, – мысленно зашептала Джейн, взывая к «хозяйке». – Лорд Каупер – не конечная инстанция. Он лишь рупор, марионетка, покорная воле кое-кого другого. Есть человек повыше Каупера!» – убеждала Джейн.

Неважно, какой приговор будет вынесен сегодня – Джейн почувствовала, как в Уинифред шевельнулась надежда. Она подняла глаза, прямо взглянула в лицо Кауперу.

Каждый, кто посмотрел бы сейчас на Джейн, решил бы, что взгляд ее исполнен ненависти к верховному судье. Но сама Джейн знала: своим немигающим взглядом Уинифред бросает вызов Кауперу. Посмеет ли он сделать худшее, на что способен в данной ситуации?

«Я не сдамся, – безмолвно сигнализировала она. – Победа будет за мной. С Божьей помощью я отведу от Уильяма топор».

В ушах Уинифред звенело от страстной решимости, кровь бурлила в жилах, пульс участился от возрожденной надежды. Джейн больше не слушала судью, хотя и знала, что Каупер завершает речь перечислением милостей, явленных государственным изменникам-якобитам. В частности, говорит об исповеди по римско-католическому канону, в связи с чем отдельно упоминает Уильяма. Тщательно подготовился, негодяй, не придерешься.

Лорд Каупер сделал красноречивую паузу, медленно набрал в грудь воздуха – и вся публика, включая Джейн с Сесилией, в едином порыве подалась вперед, словно повинуясь колдовской силе этого вдоха.

На миг все замерли. Стало так тихо, что Джейн казалось, она слышит шелест паучьих лапок по каменному полу.

– Остается, милорды, лишь огласить приговор, выносимый по всей суровости закона, равно применимого как к низкородным преступникам, так и к его высокородным нарушителям. На меня возложена мрачная обязанность стать глашатаем этого приговора. По высочайшему повелению нашего монарха к позорному и мучительному наказанию приговариваются высокородные Джеймс, граф Дервентуотер, и ты, Уильям, граф Нитсдейл…

У Джейн кружилась голова, пока верховный судья перечислял титулы повстанцев. Она предпринимала огромные усилия, чтобы не дрожать.

– …да возвратитесь во прах. Вы будете повешены за шею и удавлены, но не до смерти, а затем ваши тела вскроют, извлекут кишки и сожгут их на ваших глазах. Потом вас умертвят усекновением главы, а тела четвертуют, и его величество распорядится ими по своему усмотрению…

Раздались одобрительные вопли. Наверно, Джейн все-таки потеряла сознание, потому что вдруг поняла, что опирается на руку Сесилии. Пока она была в беспамятстве, лорд Каупер поднялся и, сопровождаемый свитой, прошествовал к выходу из Вестминстерского зала.

Джейн собралась с силами как раз вовремя – пора было уходить. Она так крепко стиснула кулаки, что костяшки побелели; взяла перчатки, успела перехватить взгляд Уильяма. Среди хаоса, который создала покидающая зал чернь, подгоняемый стражниками Уильям пытался успокоить жену взмахом руки. Джейн действительно чуть воспрянула духом. Снова взглянула на паучка – тот улепетывал в сторону от крушащих ног.

«Паучок спасен, – мысленно констатировала Джейн. – И тебя, Уильям, я вызволю».

Полицейские, усевшиеся в «салоне» (так Кэтлин называла гостиную), сообщили, что на всей территории национального парка «Айерс-Рок» начаты усиленные поиски пропавшей Джейн Грейнджер.

– Задействованы десятки полицейских с собаками, два вертолета и целая армия аборигенов. Вашу Джейн обязательно найдут, – обнадежил полицейский.

– Живую или мертвую, – буркнула Джульетта. Глаза отца сверкнули укоризной, в глазах матери погас огонек надежды.

Атмосфера и без того была тяжелая, но красноречивое молчание, с каким встретили ее слова, лишь подстегнуло Джульетту к новому всплеску откровенности.

– А что? Мы все так думаем – зачем же лицемерить, перед кем притворяться?

Старший из полицейских откашлялся.

– По-моему, не следует спешить с выводами. Лично я верю…

– Можете верить во что вам заблагорассудится, – перебила Джульетта, не в силах больше поддерживать атмосферу ледяной вежливости, обычную для подобных случаев. – Мы, в отличие от вас, хорошо знаем Джейн. Она бы никогда не заставила родных волноваться – если бы могла выйти на связь.

– Я об этом и говорю, – мягко продолжал полицейский. – Возможно, Джейн получила травму.

– Или ее похитили, – взвизгнула Джульетта, не желая слышать обнадеживающих слов. Раз открыв свои страхи, она уже не могла остановиться. – Похитили и надругались над ней, и убили, и оставили гнить в какой-нибудь дальней пещере. А может, наскоро закопали в пустыне. Которая занимает миллионы квадратных миль.