Мы с бабушкой тепло распрощались, и я пообещала писать ей письма – теперь ведь нам уже не нужно было скрываться. Хотела вообще пригласить ее к нам жить, но, подумав, не стала этого делать. Не пойдет ведь она никуда от чудесного источника, позволившего ей прожить столь долгую жизнь. А потому я дала старушке наш адрес – врагам-то он все равно известен. Только теперь не страшны они мне! После того, как я отреклась от родства, сторожевой знак всегда предупредит меня об их приближении. А новый дар позволит с ними разобраться… только сначала разобраться бы с ним. Но это дело времени, так отшельница сказала.

Ну вот, а теперь – домой. Вон по той тропинке я сюда пришла, по ней же и уйду. Я свернула за знакомый уже кустарник, и деревни не стало видно.

– Здраве буди, хранительница! – донесся до меня тоненький шепот. Я оцепенела – слишком уж знакомым был этот голос. – А ненаглядного своего из нижнего мира доставать не передумала? Ой, кажется, забыла ты его! Впрочем, если надумаешь, приходи, знаешь, где нас искать!

Я медленно и осторожно оглянулась. Так и есть – вон она, между веток кустарника, знакомая сморщенная физиономия. А дальше… нет, мне не показалось, там извивалось тело гигантской сороконожки!

Вне себя от ужаса, я впервые за все эти дни потеряла рассудок, меня охватила паника, и я бросилась бежать – но не вперед, к монастырю, а вправо, просто через лес. Там, как я знала, была ближайшая граница вражьих владений, за которой меня уже не достанут!

Точно, вот она. А за ней дорога – тоже пересекает эту границу. И по дороге – о счастье! – движется маршрутка!

Я закричала, замахала руками. Маршрутка – старая, в царапинах и вмятинах, когда-то белая, а ныне покрытая слоем пыли – остановилась. За рулем сидел пожилой, совершенно седой человек.

Я молча вскочила в салон и захлопнула дверь. Куда бы она ни шла, доеду туда, а там уже как-нибудь доберусь, только бы подальше отсюда!

– Еще одна дуреха, – проворчал водитель, и машина тронулась. Вот уж точно, подумала я.

– Тебе куда надо? – спросил он после паузы.

Как выяснилось, маршрутка шла как раз до моего города, и теперь не нужно будет трястись в электричке!

«Вот повезло, – подумала я. – Причем повезло в прямом смысле этого слова».

Неожиданно вспомнился разговор теток в электричке: «Там, если повезет, поймаешь маршрутку…» Им бы следовало добавить: а если не повезет, могут разорвать на куски.

Беспокоясь, хватит ли у меня денег расплатиться за такой долгий путь, я спросила:

– Извините, водитель, а какова цена за проезд?

– Бесплатно, – спокойно и без иронии ответил тот.

– А если серьезно?

– И серьезно – бесплатно.

– Да ну, не может такого быть!

– Может. Я никогда не беру денег с пассажирок на этой дороге.

Я испугалась – а вдруг он маньяк? Местность вокруг пустынная, мало ли что!

Но водитель понял мой страх и заговорил – неспешным, ровным тоном:

– Знаешь ли ты, что собой представляет деревня Холмище?

– Еще бы не знать!

– Вот, знаешь. А я не знал, хотя сам родом из этого района. Двадцать лет назад моя дочь вздумала учиться магии у какой-то дипломированной ведьмы. Я не воспринял это всерьез – чем бы дитя ни тешилось! Когда она сказала, что едет в Холмище для посвящения, легкомысленно отпустил ее, взрослая ведь уже. А она поехала и не вернулась. Искали – не нашли. А потом я случайно узнал про это Холмище такую правду…

– Я знаю какую.

– Вот, а в девяносто восьмом году мне предложили хорошие деньги за то, чтобы я отвез в эти края компанию молодежи на дачу. И я согласился, балбес. На деньги позарился. И лишь в последний момент узнал, что эта дача не в дачном поселке, а там, недалеко от Холмища. Но что уже было делать – отвез и уехал с тяжелым сердцем. А через неделю меня беспокойство замучило – как они там. Думаю, поеду разузнаю. Приехал – дача брошена, никого нет. Я долго ждал, но они так и не вернулись. Десять человек, – на глазах старика блеснули слезы. – Молодые, здоровые, красивые, только жизнь начинали…

Слова утешения застряли у меня в горле, я поняла, о какой компании молодежи идет речь. Тут и утешить-то было нечем.

Надолго воцарилось молчание.

– А я, – продолжил, наконец, водитель, – с тех пор, как моя дочь пропала, стал время от времени здесь ездить. Надеялся, может, найду ее, и неоднократно подбирал на этой дороге других таких же дурочек, пытавшихся спастись. А уж после той компании вообще извоз забросил, только здесь и езжу. Денег с таких пассажиров не беру, кому куда надо – туда и отвезу. Может быть, моя дочь там, – указал он вверх, – простит меня за легкомыслие, за то, что отпустил ее тогда. Может, и она так к дороге выбежала, да никто ее не спас.

Ах, как приятно, наконец, шагать по тротуару родного города! Словно и не было никаких ужасов.

Мама была дома и тут же усадила меня за стол. А когда мы покончили с обедом, спросила:

– И где же твои кружева, покажи, чему научилась?

– Мама, ты серьезно могла поверить, что я в слове «кружева» способна написать букву «ы»?

До мамы медленно начало доходить:

– Ты хочешь сказать…

– Что это сообщение отправила не я. Могла бы и догадаться.

Я рассказала маме обо всех своих похождениях. Мама слушала, не перебивая, без оханий, причитаний и валерьянки, вот за что я ее уважаю. А потом сама заговорила – низким, хрипловатым голосом, видать, трудно ей было делиться своей тайной:

– Вижу я, Ника, что пора мне рассказать свою часть этой истории. Мне было шестнадцать – не намного больше, чем тебе сейчас, – когда умер мой отец. А мама… мама была актрисой, всю жизнь в разъездах, смерть отца ее только обрадовала. Она быстренько продала квартиру и уехала на ПМЖ куда-то в Германию, я точно не знаю, мы с тех пор не общались. Она всю жизнь жаждала «свалить за бугор» – омерзительное выражение! Вот и осуществила свою мечту. А меня она отвезла в деревню к бабушке, своей матери, с которой я никогда не уживалась. Деревня, как ты догадалась, называлась Холмище. Помучившись какое-то время, я перебралась к ее соседке, одинокой старушке Анне Семенюк, которая сама меня к себе и позвала. Она очень хорошо относилась ко мне, а я помогала ей по хозяйству. Вот, а вскоре я повстречала красивого, и, как мне показалось, порядочного парня, в которого влюбилась без памяти, и эта любовь была взаимной, он быстро сделал мне предложение. Я была счастлива, но бабушка Аня не разделяла моих восторгов. Она говорила, что я ничего не знаю об их семейке. А мне было без разницы, я быстренько и без особого торжества расписалась с ним и перебралась в их дом. И вскоре горько пожалела об этом. Эти порядки в их семье… жуть, просто домострой какой-то! Не буду об этой мерзости. Да, а потом я узнала и об этих их обрядах, и о том, что их должны проходить все члены семьи без исключения! А я тогда уже готовилась стать матерью. Убежала я в самый их праздник, это была весна, лед уже растаял, но еще было очень холодно. А они гнались за мной, испив своего зелья, гнались и обращались на ходу такими уродами…