ставки, проигрыш у иных достигал за день нескольких рублей, тем более что зачастую вместо пышек игра ведется исключительно на деньги по 5, 10, 20 и более копеек с человека. Таким образом, эта пышечная лотерея, несомненно, заключает в себе все признаки азарта, а потому должна быть изгнана. Особенно если принять во внимание, что жертвами ее являются исключительно матросы, пехотинцы и рабочие, т. е. люди, которым каждая копейка крайне дорога. Продавцы пышек за эту игру уже множество раз привлекались к суду, платили штраф, но все им неймется. Если так, то нам кажется, было бы вполне разумно и целесообразно совершенно воспретить продажу пышек с лотков: они безвкусны, не питательны и, наконец, приготовлены из самого последнего сорта муки и масла. Бедняк, прельщенный румяным видом пышек, думает полакомиться ими и часто расстраивает свое здоровье. Горемыкин»[352].

Важные изменения коснулись Технического училища Морского ведомства. Летом 1896 г. в честь 100-летия со дня рождения императора Николая I его переименовали в Морское техническое училище Николая I. Через два года, в связи с необходимостью увеличения числа инженеров-механиков в составе действующего флота, ввели новый штат, предусматривающий увеличение числа воспитанников до 160 человек, то есть почти в два раза. И к столетнему юбилею училища его переименовали еще раз. Теперь оно называлось Морским инженерным училищем Императора Николая I.

Николаевский проспект в конце XIX в

Торжества по этому поводу были грандиозными, но год был омрачен пожаром в училище. Старший отделенный начальник капитан Немцов докладывал в рапорте: «9 октября около 6 часов вечера по ротам распространилось известие, что в квартире помощника инспектора классов Шлезингера пожар… воспитанники из рот и мастерских бросились в столовый зал. В зале уже был дым, и находившийся там смотритель училища приказал выставлять рамы… а я приказал переносить все столы в аван-зал. Кто-то из воспитанников сказал мне, что не могут отворить дверь из зала в темную комнату, чтобы с другой стороны попасть в музей, я приказал сломать замки. В первой комнате музея был страшно удушливый дым, и воспитанники вытаскивали модели, я приказал снять несколько ламп из столовой и светить…

Спустившись в квартиру Шлезингера[353], я нашел воспитанников, вытаскивающих вещи, а в столовой обрушившуюся штукатурку и горевший под ней пол. К приезду пожарных модельная комната была очищена… был вскрыт пол в музейной комнате и снизу и сверху, и начали поливать вскрытые места» [354].

Чтобы разместить увеличенное число воспитанников, решили пристроить к основному зданию два корпуса. Проект зданий выполнил гражданский инженер Л.И. Новиков (1854-после 1917), он же наблюдал за строительством.

Новый четырехэтажный корпус стал продолжением южной части здания, выходящей к Итальянскому пруду. Чтобы новые корпуса не выделялись, Новиков повторил все архитектурные решения основного здания. В первом этаже устроили квартиру начальника училища, на остальных – музей, чертежные комнаты и классы. Еще один корпус возвели параллельно Обводному каналу. В его трехэтажной части разместили кухню и столовый зал, а в двухэтажной – лазарет.

Мачту на здании Итальянского дворца предполагалось переделать, но единого мнения на этот вопрос не было. В результате вместо переноса мачты в центр здания сначала решили установить там новую, но оказалось, что нужны дополнительные подкрепления, и конце концов старую башню заменили новой по чертежам инженера Н.М. Путинцева и, по предположению Н.И. Наймушина, тогда же заменили мачту, «сделав ее значительно выше и убрав гафель».

План территории Морского инженерного училища Императора Николая (Наймушин И.Н. Итальянский дворец в Кронштадте. СПб., 2011. С. 45)

Эта мачта играла очень важную роль в жизни Кронштадта. Она «служила для подъема флажных сигналов и фигур штормового предупреждения, а все это являлось постом связи с кораблями, стоявшими в гаванях и на рейде. Меня и мою компанию мальчишек всегда интересовал один лишь сигнал в полдень – спуск рывком флага „Исполнительный“, по которому в Петровском парке на берегу Военной гавани стреляла пушка, а на судах проверялись хронометры. В праздничные дни мы ходили любоваться выстрелом этой старинной пушки, заряжаемой с дула, и всегда удивлялись, что выстрел, производившийся от фитиля, зажигаемого за несколько секунд, всегда точно совпадал со спуском флага на сигнальной мачте. Сразу же на всех кораблях звенели многоголосые рынды, на которых отбивались четыре двойных удара – склянки; за ними следовали трели боцманских дудок; с ближайших судов слышалась команда: „К вину, обедать!“»[355].

Здание Морского инженерного училища. 1903–1905 гг.

Команда «К вину, обедать!» требует небольшого пояснения. В парусном флоте, чтобы не простудиться после тяжелых работ в мокрой одежде на ветру, матросам полагалась чарки крепкого напитка. Как правило, хлебной водки. Чарка – это 1/100 ведра, а ведро как старинная мера жидкости на Руси вмещало 12,3 л, т. е. в чарку помещалось почти 120 мл.

Открытие памятника П.К. Пахтусову

Из парусного флота эта традиция перешла во флот паровой, против чего, кстати, протестовали многие судовые врачи, так как условия теперь были не такие «мокрые». Перед обедом боцман дудкой давал сигнал «К вину!», баталер выносил ендову – медную емкость с водкой и по списку выкликал фамилии нижних чинов. Закусывать не полагалось.

Однако этот сигнал ждали не только на кораблях, но и в городе: «До 12 часов дня не видать этого серого, многотрудящегося люда, но вот упал конус на мачте технического училища, грянула полуденная пушка в Петровском парке, и изо всех углов валит усталая, но бодрая толпа в ближайшие трактирчики и закусочные»[356].

Упомянутая полуденная пушка свой первый выстрел сделала 17 марта 1872 г. Интересно отметить, что разница истинного времени в Петербурге и Кронштадте составляла около 2,5 минут. Поезда из Ораниенбаума отправлялись по петербургскому времени, а пароходы ходили по кронштадтскому. Разумеется, это вызывало определенные недоразумения, но, если вспомнить знаменитую фразу А.П. Чехова о том, что «по расписанию ходят только мухи, а поезда – по рельсам», то эти недоразумения были сущей мелочью.

В 1890-х гг. в Кронштадте уже существовало немало профессиональных фотографов. Свои услуги предлагали П.П. Шауман, Г.М. Перл, А.Л. Бибер и другие[357]. И конечно, многие имели в своих домашних альбомах фотографии русских кораблей, выполненные морским офицером Н.Н. Апостоли (1861–1937).

Девятнадцатый век уходил в историю, но правление императора Николая II продолжалось, и главные события его царствования были еще впереди.

Глава