— Жестоко напоминать об этом, но в чем-то ты прав. Вы с ним похожи... Да, ты бы не отказался.

— Помогите мне выбраться из Парижа. Как можно быстрее. Умоляю.

Режин помолчала, внимательно разглядывая Хейвелока.

— Было бы лучше, если бы ты сделал это самостоятельно. Я знаю твои возможности.

— Это может занять у меня несколько дней! Мне придется использовать кружной путь — через Мехико или Монреаль. Я не имею права терять столько времени. С каждым часом она все дальше и дальше от меня. Вы же знаете, что произойдет. Она исчезнет, переходя от одного к другому. Каждый ничего не сообщает следующему. Она просто исчезнет, и я никогда не отыщу ее!

— Ну, хорошо. Завтра в полдень отлет на «Конкорде». Ты будешь французом, членом нашей делегации в Организации Объединенных Наций. Как только окажешься в аэропорту Кеннеди, уничтожишь все документы в туалете.

— Большое спасибо. Теперь о хозяине промежуточной квартиры. Как его зовут?

— Я с ним свяжусь, но он может не захотеть с тобой разговаривать.

— Свяжитесь, пожалуйста. КТО этот человек?

— Его зовут Хандельман. Джекоб Хандельман. Из Колумбийского университета.

Человек с полосками коричневого пластыря на обеих щеках сидел за маленьким столиком чуть в стороне от полукруглого подиума в ситуационной комнате подземелья Белого дома. Из-под пластыря виднелись швы, стягивавшие кожу, что придавало ему вид зловещего робота. Он отвечал на вопросы монотонно, сдавленным голосом, как человек, плохо владеющий своими нервами, но пытающийся держать себя в руках. Честно говоря, ему было страшно. Но агент-наблюдатель с Коль-де-Мулине перепугался бы еще больше тридцать пять минут назад, когда группа людей, допрашивающих его, была в полном составе. Сейчас их осталось трое; президент устранился от разговора и следил за происходящим из маленькой потайной комнаты через прозрачное только с одной стороны стекло. Для наблюдателя снаружи это стекло оставалось неразличимым. В комнате сейчас произносились слова, которые невозможно произносить в его присутствии. Президент не должен знать о том, что отдавались приказы устранить кого-то на альпийском перевале Коль-де-Мулине, так же как и о предшествующих этому переговорах, в ходе которых была произнесена фраза «исправлению не подлежит».

Допрос шел полным ходом. Заместитель госсекретаря Эмори Брэдфорд задавал вопросы, а посол Брукс и генералы делали пометки в блокнотах.

— Давайте уточним, — произнес Брэдфорд. — Как офицер-наблюдатель, вы были единственным, кто имел право контактировать с Римом?

— Да, сэр.

— И вы абсолютно уверены в том, что ни один человек из группы не связывался с посольством?

— Да, сэр. Нет, сэр. Только я. Это стандартная процедура. Она диктуется не только соображениями безопасности, но также и тем, что исключает возможность путаницы в приказах. Один человек передает и один принимает.

— Тем не менее, вы говорите о том, что Хейвелок упомянул о двух специалистах-взрывниках. Факт, о котором вы не имели понятия.

— Да, не имел.

— Но как офицер-наблюдатель...

— Агент-наблюдатель, сэр.

— Прошу извинить. Но как агент-наблюдатель вы должны были знать о них?

— При обычных обстоятельствах — да.

— Но вы не знали, и единственное ваше объяснение состоит в том, что новый человек, корсиканец по имени Риччи, нанял людей, о которых идет речь.

— Да, это единственное приходящее мне на ум объяснение, если Хейвелок говорит правду.

— В докладе о событиях на Коль-де-Мулине сказано, что в районе моста было произведено несколько взрывов. — Брэдфорд пробежал глазами лежащую перед ним машинописную страницу. — Включая мощный взрыв, последовавший примерно через двенадцать минут после схватки. В результате последнего взрыва погибли три итальянских военнослужащих и четверо гражданских лиц. Очевидно, Хейвелок знал, о чем говорит. Он вам не лгал.

— Я не знал обо всем этом, сэр. Я был... находился без сознания... истекал кровью. Этот су... Этот Хейвелок изрезал меня ножом!

— Надеюсь, вы получили хороший медицинский уход? — прервал беседу посол Брукс, оторвав взгляд от желтых линованых страничек своего блокнота.

— Полагаю, что да, сэр, — ответил агент. Правой рукой он охватил левое запястье, поглаживая сияющий корпус хронометра из нержавеющей стали. — Правда, доктора пока не уверены, нужна ли пластическая операция. Мне кажется, операцию необходимо провести.

— Это дело медиков, им и решать, — ответил государственный муж.

— Я... ценный работник, сэр. Без пластической операции я останусь меченым, сэр.

— Надеюсь, заместитель госсекретаря Брэдфорд передаст ваши слова Уолтеру Риду, — произнес генерал, не поднимая головы.

— Итак, вы говорите, что никогда не встречали этого Риччи, — продолжил Брэдфорд, — до момента получения инструкций в Риме, перед отлетом на Коль-де-Мулине. Это так?

— Да, сэр. Нет, сэр. Раньше я его не видел.

— И вы не увидели его и тогда, когда вы пришли в себя после событий у моста?

— Нет, сэр, не видел.

— И не знаете, куда он делся?

— Нет, сэр.

— И Рим тоже, — добавил тихо, но со значением заместитель госсекретаря.

— Я узнал, что какой-то итальянский солдат был сбит грузовиком; его просто изувечило; он страшно кричал; кто-то сказал, что солдат блондин. Я решил, что это Риччи.

— И?..

— Из леса появился какой-то мужчина с разбитой головой, затащил солдата в машину и увез.

— Как вам это удалось выяснить?

— Я начал спрашивать. Задал массу вопросов... после того, как получил первую помощь. В этом суть моей работы, сэр. Кругом царило сущее безумие, сэр: итальянцы и французы метались и что-то непрерывно вопили. Но я не покинул места события, пока не выяснил все, что мог, не позволив никому, в свою очередь, задавать вопросы мне.

— Такое поведение заслуживает, чтобы вас рекомендовали к награде, — обронил посол.

— Благодарю вас, сэр.

— Допустим, что вы правы, — чуть наклонился вперед Брэдфорд. — Тот блондин был Риччи, и некто с разбитой головой его вывез с места происшествия. Как вы думаете, кем мог быть этот некто?

— Полагаю, сэр, один из тех, кого он привел с собой. Второй был убит.

— Риччи и этот человек скрылись. И в Риме о них ничего с тех пор не слышали. Насколько, по вашему мнению, нормально такое положение?

— Абсолютно ненормально, сэр. В тех случаях, когда эти типы получают раны, они пытаются выжать из нас все, что возможно, причем сразу. Наша же политика в операциях подобного рода совершенно однозначна: если мы не можем эвакуировать раненого, то...