«10-го мы обнаружили другую засаду, — рассказывает Равено де Люссан, — но смогли отразить нападение наших врагов, и они бросили своих лошадей, которые достались нам; затем мы пообедали в другом селении и заночевали недалеко от него».

11 января, когда флибустьеры приближались к Нуэва-Сеговии, они встретили в одном лье от города еще одну засаду. Засевшие в ней испанцы убежали после первого же залпа из фузей. Пираты полагали, что более серьезный отпор они встретят в самом городе, но, как оказалось, жители и гарнизон покинули его заблаговременно. Лишь горстка смельчаков, прячась за соснами на окружавших город возвышенностях, произвела в сторону французов несколько выстрелов из мушкетов, после чего их больше никто не беспокоил.

«К счастью, — пишет Равено де Люссан, — мы захватили пленного, чтобы он провел нас к реке, которую мы разыскивали, и до которой оставалось еще двадцать лье, поскольку те, кто вел нас до Сеговии, не знали дальнейшего пути.

Этот город расположен в долине и так тесно окружен горами, что кажется, будто он находится у них в плену; церкви здесь скверной постройки, но Оружейная площадь весьма значительна и красива, как и отдельные дома. Он находится на территории, отстоящей от Южного моря на сорок лье; дорога, идущая сюда из тех мест, откуда мы вышли, весьма трудна, все горы здесь необычайно высокие, так что на их вершины мы взбирались с величайшим трудом, а долины, соответственно, столь малой протяженности, что на одно лье пути по низменности приходилось шесть лье пути по горам. Когда мы продвигались этими горами, нас мучал лютый холод и окутывал такой густой туман, что даже днем, когда мы разговаривали, то распознавали друг друга только по голосам; но это продолжалось только до десяти часов утра, когда туман полностью рассеивался; жара, которая сменяла холод, была очень сильной, такой же, как в долинах, где холод вовсе не ощущался…»

12 января отряд покинул Нуэва-Сеговию, двинувшись навстречу новым приключениям. Дорога по-прежнему шла через горы. Когда остановились на ночлег, испанцы приблизились к пиратскому лагерю и несколько раз обстреливали его из ружей.

13-го числа, за час до заката солнца, флибустьеры взобрались на вершину горы, удобную для разбивки лагеря. Отсюда они неожиданно увидели на склоне соседней горы, в получетверти лье от 1200 до 1500 лошадей, которых приняли сначала за коров и быков. На разведку были посланы сорок человек. Вернувшись, разведчики сообщили, что обнаружили не крупный рогатый скот, а оседланных лошадей, а также три укрепления, располагавшиеся ступенчасто одно над другим (на расстоянии пистолетного выстрела одно от другого) в средней части горы. Эти укрепления возвышались над стекавшим в долину ручьем и полностью перекрывали дорогу, по которой пираты собирались пройти на следующий день. Разведчики также добавили, что видели испанца, который пригрозил им обнаженной саблей.

Обескураженные этими новостями, флибустьеры начали ломать голову над тем, как выпутаться из создавшегося положения. Обойти возникшее на их пути препятствие не представлялось ни малейшей возможности: вокруг громоздились горы, изобиловавшие непроходимыми лесами, болотами, скалами и ущельями. Оставалось одно — пробиваться с боем через испанские укрепления.

Опираясь на записки Равено де Люссана, Архенгольц описал начало этой операции следующим образом; «… П ираты решились… пройти в тыл испанцев и неожиданно напасть на них в самих укреплениях. Это могло, быть может, исполниться, если бы флибустьеры, оставив все свои вещи, с одним лишь оружием решились взобраться поодиночке на горы и отвесные скалы. Но это средство было единодушно отвергнуто, потому что оставление своего имущества было всегда для флибустьеров самым неприятным и ненавистным делом Поэтому необходимо было в этом решительном деле еще уменьшить и без того незначительное число бойцов, потому что трехсотенный отряд испанцев все еще следовал за пиратами и следил за всеми их передвижениями. Надо было, сколько возможно, обезопасить лагерь. Вот что сделали флибустьеры. Багаж, лошадей, больных, пленных — словом, всё оставили на месте привала под прикрытием 80 флибустьеров. Чтобы обмануть неприятелей, находившихся впереди и в тылу, ночью необходимо было зажигать огни, бить тревогу, а часовым было велено беспрестанно перекликаться и время от времени стрелять из ружей. Удачным расположением багажа четырехугольником они устроили настоящий укрепленный табор, в котором лошади, больные, раненые и пленные были расположены в определенных местах. Все это было исполнено с величайшей поспешностью, потому что уже наступали сумерки. Покончив со всеми делами, флибустьеры стали ждать ночи, чтобы пуститься в путь. Вследствие донесения посланного для рекогносцировки сметливого пирата, они составили план марша Перед выступлением прочли общую молитву, но тихо, чтобы испанцы не слышали шума Вскоре после этого раздались громогласные молитвы и духовные гимны испанцев, которые в честь своих святых (и для устрашения пиратов. — В. Г.) сопровождали их… ружейной пальбой».

В час ночи, при ясной луне, отряд из 200 человек покинул лагерь, намереваясь проникнуть в тыл испанских укреплений. Пиратам пришлось в темноте пробиваться через лес, карабкаться на скалы и потом спускаться с них. На рассвете 14 января, продвигаясь ползком, они достигли вершины горы. Испанские укрепления, скрытые густым туманом, находились внизу, слева от них.

Отдохнув полчаса, флибустьеры услышали голоса испанцев, собравшихся на утреннюю молитву. Решено было осторожно спускаться вниз, но тут, к несчастью, они натолкнулись на двух часовых. Пришлось пустить в ход оружие. Шум выстрелов всполошил испанцев, ожидавших появления неприятеля снизу, а не сверху. «Они всерьез решили, что флибустьеры упали с облаков, и в испуге тотчас убежали, — пишет Архенгольц — Остальные испанцы в [двух оставшихся нижних] укреплениях, сделавшихся бесполезными, защищались лучше. Битва (несмотря на густой туман. — В. Г.) продолжалась час, после чего и прочие испанцы, оставив надежду на победу, стали думать о своем спасении. Они бросились [по дороге] в долину, но теперь бегство их чрезвычайно затрудняли собственные засеки и баррикады, тогда как они (и отсутствие деревьев, полностью вырубленных испанцами ниже укреплений. — В. Г.) облегчали флибустьерам дело истребления врагов. Несчастные поклялись не просить пощады у людей, которых описали им исчадиями ада, и теперь они безмолвно давали убивать себя.

Флибустьеры, из которых только один был убит и двое ранены, наконец, устали убивать врагов, и даровали жизнь тем, кто уцелел Командовавший испанцами старый фламандский генерал (разработавший весь план обороны. — В. Г.) также нашел здесь смерть. Генерал-губернатор Коста-Рики хотел прислать ему 8000 человек, но генерал просил только 1500. Другой старый воин советовал ему при таком неприступном положении спереди обеспечить также и тыл, но этот совет показался ему излишним по причине препятствий, сооруженных здесь самой природой. «Разбойники эти — или люди, — сказал он, — или черти. Если они люди, то даже при самых сверхчеловеческих усилиях не смогут взобраться на эти скалы и за неделю, если же они черти, то тут не помогут никакие укрепления». Этот случай снова подтвердил древнее правило, которым пренебрегают часто и ныне, что от приведенного в отчаяние неприятеля следует ожидать даже невозможного.