Заоблачный кивнул и решительно направился к Двери. Приблизившись к посту, он на пальцах, спиной к толпе дримов, показал Часовому пароль. Но очевидно, копыта Свина не слишком-то подходили для тонких манипуляций. Потому что строгий и бдительный страж заставил патрульного несколько раз повторить секретный жест, пока не удовольствовался Свиновой ловкостью. Все это время Часовой держал Свина на мушке карабина, и, поскольку крылатый хряк не был пока еще удостоен личного бинокля за храбрость, очевидно, это обстоятельство отчасти и добавило ему нервозности и неловкости в складывании пароля.

Однако, наконец, все было урегулировано, и Свин, указав Часовому на Отто, Вадима и Сарыныча, некоторое время что-то втолковывал ему на ухо.

Тот понимающе кивнул, взял под козырек и приставил к двери карабин, доверив своему оружию пока нести службу в одиночку. После чего безоружный Часовой смело отправился вперед — очевидно, вручную разгонять толпу любопытствующих. Ее изрядную часть в галерее составляли порядком раздавшиеся, распухшие и разбухшие воспоминания самых различных субстанций и калибров. Вадим заинтересованно подался вперед, поближе — ему было любопытно, как Часовой сумеет разогнать такое многочисленное и весьма неповоротливое, прямо-таки аморфное сборище.

Страж Двери вышел на середину галереи и, прищурясь, некоторое время смотрел на толпу. Та тревожно колыхалась, однако не двигалась с места ни вперед, ни назад. Тогда Часовой, явно удовлетворенный осмотром, осторожно, чуть ли не с благоговением, стянул с шеи бинокль и стал медленно поднимать его. Толпа тревожно загудела и еще сильнее заколыхалась.

Затем Часовой прижал окуляры к глазам.

Дримы ахнули.

Часовой же медленно поводил биноклем из стороны в сторону, и всякий раз из соответственного края толпы раздавались вопли ужаса. Воспоминания буквально цепенели под холодным взглядом Часового, усиленного чудодейственным оптическим прибором.

«Если он сейчас скажет: „Подойдите ко мне ближе, о, бандерлоги!“, нужно будет срочно просыпаться!» — подумал Вадим, чувствуя, как лоб против его воли покрывается холодным потом.

Потом страж Двери отнял от глаз бинокль, завораживающими движениями протер стекла обшлагом рукава и вдруг резко перевернул бинокль задом наперед. И вновь приставил к глазам!

Толпа завопила от ужаса и бросилась наутек. Началась настоящая давка: дримы лезли во все стороны, тучные оттирали худосочных, юркие норовили пробежать под ногами, наглые — прямо по головам. Все жаждали поскорее достичь выхода и бежать, раствориться на спасительных улицах.

В довершение паники под сводами галереи на бреющем полете над орущей и визжащей толпой летал Свин, понося всех как в словесной, так и в жидкой форме. Вадим немедленно вспомнил слова крыса о том, что Свин постоянно жрет что попало. Теперь это утверждение утратило последние остатки голословности, и Вадим торопливо сунул руку в карман за носовым платком.

Так или иначе, спустя четверть часа галерея совершенно опустела. Особенно было отрадно, что и остатки навозной бомбардировки Свина улетучились вместе с остальными неприятными воспоминаниями. Да, положительно, в этом мире были как своя парадоксальная специфика, так и свои парадоксальные плюсы!

Часовой тем временем с достоинством возвратился на пост, не преминув жестом похвалить личное оружие за образцовое автономное несение службы. Затем вновь привалился к Двери — такая уж у него, видать, была боевая стойка — и прикрыл глаза.

— Ну-с, теперь твой черед, — сжал губы крыс Отто. Он нервно постукивал себя по ноге хлыстиком, точно настраивал на ссору. — Пора браться за воспоминания. Вызови этого дрима и задай ему хорошую трепку!

Вадим, разумеется, отнюдь не думал, что трепка — это именно то, в чем непременно нуждается Нина. Но решил пока до поры до времени выждать: он вовсе не был уверен, что измышления Отто и Сарыныча обязательно верны для него, Вадима. Поэтому он послушно кивнул и обратил невинный взор на крыса.

— Это все, конечно, хорошо и интересно. Но как вызывать дрима? Вы полагаете, я прежде только этим в жизни и занимался? Нет, уверяю вас, у меня было немало других важных и интере…

— Хватит болтать! — рявкнул на него крыс так, что Вадим вздрогнул. — Ты что, думаешь, мы заранее не предусмотрели, что ты в своей паршивой жизни ни черта ничему так и не выучился?

С этими словами он выдернул откуда-то прямо из воздуха огромные наушники с широкими и плоскими, как грампластинки, громкоговорителями.

— На, надевай, да поживее!

Молодой человек никогда прежде не видел таких наушников. Некоторое время он примерялся, с какого бока к ним подойти, покуда крыс в сердцах не схватил его за ворот и не напялил ему наушники по самые брови.

Сарыныч подошел и заботливо поправил громкоговорители. Теперь Вадим походил на огромную причудливую катушку, пока, к счастью, без ниток.

— В самом деле, командир, он же совсем лопух, — укоризненно пробормотал Братец Сарыныч. — К тому же сейчас ему нужны только положительные эмоции!

— Так они же сейчас полезут ему в голову сами, только успевай увертываться! — расхохотался Свин. — Знаю я, какие дримы первым делом приходят этим людям на память!

Вадим испуганно посмотрел на Свина, а Отто криво усмехнулся.

— Ладно, это ему, может, еще понравится. Давай, парень, воображай на всю катушку!

Видимо, сравнение его с катушкой было не таким уж и случайным. Вадим изо всех сил напрягся, что почему-то здорово напомнило ему привычную гимнастику для кишечника в отхожем месте. А потом сердито глянул на крыса.

— Слушайте, я ведь тоже кое-чему учился! Любые наушники — суть проводники колебаний. И поэтому они должны быть подключены к какому-то источнику этих самых колебаний. К усилителю частот, наконец. Откуда мне прикажете черпать воспоминания, из воздуха, что ли?

Концовка фразы теперь убийственно напомнила Вадиму их завотдела в конце очередного квартала. И он тут же осекся: а действительно, откуда еще черпать эти… воспоминания, как не из собственной головы? Что в принципе равносильно воздуху в нынешних обстоятельствах…

— Молодец, соображает! — похвалил его крысофашист. — Свин! Отгрузи-ка ему усилителя, да поживей.

Вадим, уже не раз проинформированный, что называется, из первых уст о намерениях хряка в свой адрес, на всякий случай попытался вжать голову в плечи. Но при наличии местных наушников эта попытка так и осталась бесплодным порывом. Однако хряк не двинулся с места. Он только постучал по собственной башке и горестно зевнул:

— Понимаешь, какое дело, начальник…

— Понимаю, — не долго думая рявкнул Отто. — Уже с утра!

— Не-а, — покачал огромной башкой Свин, фальшиво изображая раскаяние. — С вечера…

— Потом поговорим, — грозно пообещал крыс. — Сарыныч!

— Сию минуту, командир! — с готовностью откликнулся баклан. Он поставил на каменный выступ, каких было немало в галерее, свой толстенный планшет и щелкнул замком. Вадим тут же представил во всей живописи, как братец Сарыныч извлекает оттуда суперсовременный ноутбук на невообразимой флэш-памяти. Или на худой конец миниатюрный радиоусилитель размером с карманный компьютер. Однако он ошибся.