цветок был почти цел. Лишь немного раскрошились засохшие бутончики. Стало стыдно. Будто бы он все ещё был жив и бесцельно летал по солнцепёку сжимая в кулаке не безделушку, а свое сердце.

— Вы ещё успеете добраться до города. Я сменю лошадь и выдам нового провожатого. Или вы желаете забрать что-то ещё? Брат вот-вот вернётся. Он, конечно, не Селфис, но не думаю, что ему стоит знать о причине вашего побега.

— Что ты имеешь в виду? Причем тут Селфис? — мгновенно ощетинилась эльфийка. Момент для упоминания имени Короля ей казался максимально неподходящим, даже если этот разговор был продуман братьями заранее.

Джастин в бесконечной усталости пожал плечами.

— Если бы не мой младший брат, меня бы здесь не было. Скучал бы в Синьяэстеле, предаваясь бессмысленной праздности, как и все остальные.

Силавии стало трудно дышать. Она бы полмира отдала, лишь бы всё выходило, как он говорит. Она выпалила давно мучающий её вопрос:

— Как ты вообще можешь с ним рядом находиться? Со своим палачом?

— У меня два младших брата, леди Силавия. И сдается мне, что не того вы окрестили моим палачом, — ответил Джастин с еле заметной улыбкой.

Этот ответ её почти убил. Правда или ложь — иногда не разберешь, даже если ты менталист. Все зависит не только от контекста, но и от веры излагающего детали в свою правду. Эльфийка не могла разобрать, врет ли ей мертвец. Ей слишком хотелось, чтобы он был с ней честен. И надеялась на то, что при жизни плохо умевший врать Аэлдулин не успел развить эту способность, став Джастином. И положилась на останки его чувств.

Она рискнула остаться. Джастин тактично делал вид, что ничего не произошло. Молодой князь тоже не подавал никаких признаков недовольства или подозрения.

Силавия втихаря продолжила свою миссию, как того требовал её долг. Потихоньку переправляла вырванные странички из дневника старого князя, которые казались ей наиболее значимыми. И поражалась рассуждениям первого дамнара о своем наследнике. Они в корне не соответствовали её представлению о нём. Сомнения и увиденная в Джастине искра заставили умерить пыл и больше проводить времени в месте. Порой даже забывая, что Аэлдулин обзавелся клыками и крыльями.

Она до последнего уговаривала себя, что представление около беседки было разыграно специально для неё. Даже сняла на время барьер, чтобы издалека попробовать на вкус эмоции братьев. Хотела удостовериться, что ничего человеческого не осталось, особенно в младшем из них. И как же она ошиблась… Внешние проявления чувств можно подделать, нарисовать углем или радугой в зависимости от целей. Да и, признаться, каждый зритель может прочитать их на свой лад. Даже если допустить, что молодой князь не посветил в свой план испугать и истязать Джастина до полусмерти, так, что тот почти потерял рассудок, то как можно подделать внутренний стыд и лезвия вины? Эти чувства и живым-то далеко не всем свойственны, не то что мертвецам.

«Поверить не могу!»… Силавию словно охватил колдовской паралич, когда Сет рвал жизнь из тела Джастина, и она считывала в этот момент обоих. И кроме них она почувствовала будто бы третьего. Запертого, корчащегося от боли, умирающего эльфа внутри молодого Князя. Он пытался достучаться до разума Сета, чтобы остановить, но тот его не слышал. Князь остановился сам. Еще она чувствовала присутствие некого четвертого участника. Действующего наподобие её самой — прильнувший к эмоциям братьев. Но она не смогла за столь короткое время заметить исток энергетического потока.

Братья были слишком заняты выяснением отношений, чтобы обнаружить подгладывающую в их души эльфийку. А она была слишком ошарашена обнаружением искры у обоих. Силавия прекратила слежку как только князь развернулся и пошел прочь.

Теперь же Джастин выглядел совершенно беспомощно и потеряно. Ей хотелось во что бы то ни стало привести его в чувство. Тем более, что она слишком давно мечтала обнять любимое ей тело. И попытаться излечить душу. Свою. И его.

Набравшись решимости, Силавия легко подскочила к возлюбленному и, приподнявшись на мыски, и притянув его голову к себе, жадно поцеловала в губы.

Джастин поначалу дернулся, пытаясь вырваться, но губы любимой унесли все мысли разом, как внезапный вихрь. Даже Итернитас будто смутился и изменил свою хватку. Поцелуй вдохнул в него жизнь и надежду, но эти чувства были на грани осознания. Тепло живого тела стало необходимей воздуха в бездонном омуте. Он ответил на поцелуй. Сжал эльфийку в объятьях, вероятно, несколько сильнее, чем сам от себя ожидал и ослабил хватку, стараясь сохранить остатки самообладания и боясь сделать больно.

Силавия издала тихий стон, ощутив себя в сладком капкане. Заметив, что Джастин всё ещё колеблется, вновь перехватила инициативу, опустив свои руки вниз и начав освобождать его от рубахи. Она не давала ему думать ни о чем другом, продолжая страстные поцелуи.

Когда руки эльфийки коснулись голой кожи на живота Джастина, остатки выдержки его покинули. Мыслей не было. Осталось лишь желание соединиться с любимой. Он немного развернулся, желая занять более устойчивое положение, совершенно забыв о находящемся рядом с ними клавикорде. Бедра эльфийки, уставшей стоять на кончиках пальцев, задели клавиши, и инструмент возмущенно звякнул, не согласный с подобным обращением. Резкий звук на миг остановил обретших друг друга влюбленный и они, встретившись глазами синхронно прыснули со смеху, будто бы их застали, совершающими невинную глупую шалость.

Как же им не хватало искренней улыбки друг друга! И блеска любимых глаз. Тепла тел и души. Они не стали утруждать себя прогулкой до софы. Слишком долго они были вдали. Ни Силавия, ни Джастин не поняли, кто из них первый повлек другого к полу, да это было и неважно. Устоять было невозможно во всех возможных смыслах. И не было смысла. Наконец, спустя столько лет скорби по утраченных жизнях и изломанных судьбах, они вновь смогли друг друга обрести.

После, изнеможенные и счастливые, они лежали рядом, нежно обнявшись, каждый думая о своем. Джастин вдыхал запах волос Силавии, чувствуя нотки цветочного парфюма и её кожи, и не мог ими надышаться. Силавия же лежала, уткнувшись ему в шею, стараясь запомнить каждый миг блаженства, проведенный вместе.

Освобождаться из объятий не было желания ни у одного из них. Тем не менее части тела иногда затекали. Да и на полу все-таки не так удобно. Силавия переместила руку с плеча к спине Джастина, нежно погладив, собираясь предложить сменить местоположение, как он вздрогнул и зашипел, как от боли, едва её пальцы дошли до поясницы. Предчувствуя неладное, Силавия встала на колени и