Как будто кто-то толкнул меня в этот момент. Не раздумывая ни секунды, я открыла дверь и вошла. Глаза у меня сверкали, а щеки залила краска.

– Анна! – вскрикнул Чарлз.

– Я все слышала, – резко проговорила я.

Мои глаза были устремлены, однако, не на Чарлза, а на его собеседника. Я сразу поняла, кто передо мной. Он был высок ростом – гораздо выше, чем я себе представляла, – черноволос и с такими темно-карими глазами, что они казались почти черными. Глубоко посаженные, они светились недюжинным умом. Из-за высоких скул его лицо казалось несколько худым, нос был прям и длинен, а губы искривила усмешка – как я поняла, эта сцена его очень забавляла. Да, его внешность меня не разочаровала – он оказался именно таким, как я представляла.

– О! – со смехом сказал он. – А вот и соловушка собственной персоной. Ну что ж, недаром говорят, что тот, кто подслушивает, редко может услышать о себе что-нибудь хорошее.

– Это доктор Адер, Анна, – представил мужчину Чарлз. – Адер, это мисс Плейделл.

Дамиен отвесил мне шутливый поклон.

– Я читала некоторые из ваших книг, – сказала я.

– Как мило с вашей стороны! Я польщен.

Он явно ждал похвал, но я не проронила ни звука.

– Мне жаль, что вы о нас такого плохого мнения, – продолжала я. – Но не думаю, что мы будем здесь помехой.

– Мисс Плейделл была в Кайзервальде, – пояснил Чарлз. – Я убежден, что она произвела там очень хорошее впечатление. По мнению главной диаконисы, она – прирожденная сиделка. С нею была и мисс Марлингтон. Я не сомневаюсь, что вы измените ваше мнение – по крайней мере, в отношении этих двух девушек.

Меня била дрожь. Вот, наконец, этот человек передо мной. В своем воображении я наделила его рожками на голове и копытами вместо человеческих ног. В моем воображении пронеслись картины распутства в храме сатаны. Я попыталась успокоиться, однако нервы были напряжены до предела. Об этой встрече я так страстно мечтала и для того, чтобы она состоялась. Что, как не жажда мести, управляла всеми моими действиями в последние несколько месяцев? И вот этот миг настал. Я, наконец, настигла своего заклятого врага. И надо же было так случиться, что это произошло именно здесь, в ускюдарском госпитале!

В первый же момент я поняла, какой это страшный человек.

Неожиданно я услышала голос Генриетты:

– Анна, вы здесь? А где Чарлз?

И в комнату вошла моя подруга.

– Познакомьтесь, Генриетта – это доктор Адер.

– О!

От изумления у нее широко раскрылись глаза, и я на мгновение испугалась, что она скажет что-нибудь не то.

– Это мисс Марлингтон, которая была вместе с мисс Плейделл в Кайзервальде, – представил Генриетту Чарлз.

Дамиен холодно поклонился.

– Здравствуйте, – слабым голосом произнесла Генриетта.

Ее побледневшее лицо начало приобретать свой обычный оттенок, а глаза уже сверкали от возбуждения.

– Доктор Адер только что отзывался о нас с нескрываемым презрением, – сказала я. – Он считает, что мы начнем скулить и требовать кроватей с пуховиками.

– Любая кровать была бы предпочтительнее, чем наши набитые блохами диваны, – бойко произнесла Генриетта. – Что касается пуха, то он вовсе необязателен.

– Думаю, что скоро у вас появятся другие причины для жалоб, кроме диванов, – саркастически заметил доктор Адер.

– А я думаю, что они просто молодцы, что решились приехать сюда, – горячо сказал Чарлз. – Я глубоко восхищаюсь всеми этими женщинами.

– Остается только надеяться, что весь персонал госпиталя разделит ваши чувства.

Произнеся эти слова, доктор Адер величественным кивком головы дал понять, что наша беседа окончена.

– Я тоже должен идти, – заторопился Чарлз. – Надеюсь, у вас все в порядке.

– Лучшего и желать нельзя! – иронически отозвалась Генриетта.

Доктор Адер кивнул на прощание и вышел из комнаты.

– Так вот он каков, ваш знаменитый доктор! – воскликнула моя подруга.

– Вы не должны принимать его слова так близко к сердцу, Анна, – попросил меня Чарлз.

– А что именно он сказал? – спросила Генриетта.

– Что мы – кучка никчемных бабенок, как он выразился, и от нас тут не будет никакого проку, а одна только морока.

– Он просто в ярости оттого, что не получил необходимых ему медикаментов. Вот почему он так сердит, да и мы все тоже.

– Но он говорил не только о медикаментах, но и о нас, – возразила я. – Он уже составил себе определенное мнение, даже не удосужившись с нами познакомиться. Да ваш доктор Адер – заносчивый, самоуверенный, невозможный человек! И я не думаю, что он мне понравится.

– Почему вы называете его моим? – поинтересовался Чарлз.

– Потому что я прекрасно вижу, что уж вы-то считаете его героем!

– Он и в самом деле трудится здесь как герой.

– Как и вы. Как и все мы.

– Но в докторе Адере есть что-то особенное.

– О да! Ореол непогрешимости. Так и кажется, что он сейчас скажет: «Посмотрите, какой я великий человек! Все, что я делаю, – выше всяческих похвал!»

– Как вы нетерпимы, Анна! Просто вас расстроило то, что он сказал о сестрах милосердия.

– И не только это, – резко возразила я.

Мне захотелось уйти отсюда. Я перестала контролировать свои чувства, а это было не очень разумно. Я слишком ненавидела этого человека, чтобы постоянно это скрывать, да и наша первая встреча, хотя я давно мечтала о ней, произошла довольно неожиданно.

– Нам пора идти, – обратилась я к Генриетте.

– Увидимся позже, – сказал Чарлз и вышел из комнаты.

– Итак, – начала Генриетта, когда мы остались одни, – вот мы и нашли этого человека. А он производит сильное впечатление, не так ли?

– Он именно таков, как я себе представляла. И теперь, когда я его увидела, то ненавижу его даже больше, чем раньше… если только это возможно.

– Гм-м, – лукаво посмотрела на меня Генриетта, – а мне он показался очень привлекательным.

Я изумленно подняла брови, а она весело рассмеялась.

– А вы знаете, – уже более серьезным тоном заключила моя подруга, – мне кажется, что стоило приехать в Ускюдар хотя бы для того, чтобы познакомиться с этим доктором.

Тот ужасный день, когда в наш госпиталь начали прибывать раненые из-под Балаклавы, я не забуду никогда. Страдания этих людей не поддаются никакому описанию. Поднять их наверх, на плато, где располагался ускюдарский госпиталь, можно было только на носилках. Сердце разрывалось от боли, когда я слышала стоны несчастных раненых, которых турки неуклюже несли на носилках по склону.