Таким образом, помимо борьбы в рамках новой евразийской Большой игры, обостренная настороженность Москвы по отношению к американской политике сохраняется во многом благодаря ностальгии по тому статусу, которым СССР обладал во времена существования биполярного мира. Изабель Факон определяет это следующим образом: «Для России, обуреваемой мессианскими идеями и постоянно соизмерявшей себя с великими державами различных исторических периодов, чтобы подчеркнуть свое собственное величие, эпоха холодной войны стала действительно важным эпизодом»[267]. В самом деле, это было время, когда две сверхдержавы находились в состоянии стратегического паритета, располагая межконтинентальными ракетами и ядерным арсеналом, способным вызвать настоящий апокалипсис. Помимо военной мощи, СССР являлся носителем уникальной экономической модели и идеологии, завоевавшей множество сторонников по всему миру. В 1970-е гг., когда Америка обнаружила некоторую слабость, СССР вышел далеко за рамки традиционных сфер влияния, включив в них Кубу, Африку, Вьетнам, акваторию Индийского океана; построенный адмиралом Горшковым флот больше не скрывает своих амбиций, бросая вызов североамериканскому морскому могуществу. Через несколько лет все это рухнет, однако постсоветская Россия постарается сохранить остатки прежнего величия, тем самым до сих пор поддерживая соперничество двух ядерных сверхдержав; согласившись на двусторонние переговоры по вопросам разоружения, Россия вновь поставила себя в один ряд с американской стороной. Проекты Вашингтона, связанные с созданием системы ПРО и ставящие под сомнение договор, заключенный 26 мая 1972 г. Никсоном и Брежневым, а позднее расторгнутый Америкой в одностороннем порядке в 2001 г., игнорирование американцами решений Совета Безопасности ООН во время вторжения США на Балканы в 1999 г. и в Ирак в 2003 г. насторожили московских лидеров. Россия является постоянным членом Совета Безопасности, наделенным правом вето, что само по себе означает признание ее статуса великой державы. Все это убедило российскую сторону в бесполезности попыток ведения переговоров с Вашингтоном, гарантирующих безопасность их собственных интересов. В Москве не без некоторого оптимизма восприняли сложности, с которыми столкнулась американская власть во время системного кризиса 2008 г., связанного с усилением развивающихся стран, решивших заявить о себе. Поездки американского вице-президента Джозефа Байдена в 2009 г. в Грузию и на Украину, как и поддержка, оказанная обоим оппозиционным по отношению к Москве режимам, лишь укрепили российскую сторону в правильности их оценок взаимоотношений с Вашингтоном. С другой стороны, Россию обеспокоили неудачи, с которыми спустя двадцать лет после распада СССР столкнулись Америка и ее союзники в Афганистане, поскольку российские лидеры опасаются, что возвращение талибов к власти или сползание этого региона в хаос приведет к риску дестабилизации – прежде всего в Средней Азии, являющейся для России частью ее ближнего зарубежья.

Имея общие сухопутные и морские границы с Китаем, Японией, Северной Кореей и Монголией, Россия ощутимо присутствует в Восточной Азии с момента заключения Нерчинского (1689) и Кяхтинского (1727) договоров с маньчжурским Китаем; выйдя на берега Амура и Аргуни, в XIX в. Россия подписала новые – и, как полагают китайцы, «неравноправные» – соглашения, закрепившие ее присутствие на границах с Синьцзянем и в Приморье, где был основан Владивосток. Отношения между Россией и Китаем часто были противоречивыми, однако молодой Советский Союз поддержал китайскую партию Гоминьдан и Чан Кайши (миссия Бородина), а с 1937 по 1945 г. СССР помогал Китаю в его войне против Японии, завершившейся вскоре после бомбардировки Хиросимы. В остальном долгое общее прошлое было сопряжено с различными конфликтами – начиная с того момента, когда царская империя пыталась использовать «открытые территории» Срединной империи, до китайско-советского военного противостояния на берегах Уссури в 1969 г. В самый разгар холодной войны российский «белый медведь» стал для китайского военного руководства более опасен, нежели американский «бумажный тигр». Соревнование между двумя коммунистическими столицами, однако, имело свои пределы: с 1972 г. благодаря новой ситуации на международной арене начинается китайско-американское сближение и разрядка в американо-советских отношениях. Изначально не доверяя постсоветской России из опасения – в частности, вызванного кровавыми событиями июня 1989 г. – подвергнуться процессу дестабилизации, подобно своему северному соседу, китайский режим тем не менее оказался ближе к Москве, стремясь к союзу с ней из соображений необходимости ограничения амбиций Запада, стремящегося к гегемонии после победы в холодной войне. Со стороны России, в 1990-е гг. желавшей стратегического партнерства с Западом, наступило разочарование, естественным образом натолкнувшее страну на мысль о сближении с азиатскими и дальневосточными соседями. Замена в 1996 г. Андрея Козырева, стоявшего во главе Министерства иностранных дел, на Евгения Примакова означала очевидный отход от попыток развернуться на Запад. В это время Россия и Китай объединяются, с тем чтобы помешать возникновению однополярного мира под властью США; тогда же быстрый экономический рост в Азии становится важным элементом притяжения для России, заботящейся о диверсификации своих рынков сбыта углеводородов и сырья[268]. Ежегодные трехсторонние встречи с участием России, Китая и Индии, а также создание в 2001 г. Шанхайской организации сотрудничества соответствуют этой перспективе. Общим знаменателем для этих стран являются отказ принимать несправедливый международный порядок, благоприятный для промышленно развитых стран Запада, уважение территориальной целостности, оспариваемой сепаратистами и сторонниками всевозможных автономий, напрямую или косвенно поддерживаемых Западом (как, например, в случае с Тибетом, Синьцзянем или Чечней), и особенно принцип невмешательства во внутренние дела государств под девизом «защиты прав человека», широко применяемый Западом. Объединение России, Китая и бывших республик советской Средней Азии под эгидой ШОС побудило примкнуть к ним – в качестве приглашенных наблюдателей – Индию, Пакистан, Иран и Монголию. Изначально созданная для борьбы с терроризмом, эта организация сегодня является структурой, противостоящей – и не безуспешно – распространению американского влияния в Средней Азии: в 2005 г. Узбекистан, вышедший из состава ГУУАМ, потребовал от американцев покинуть военную базу в Карши-Ханабаде, где они обосновались в 2001 г. Заинтересованность России в азиатском регионе выражена в ее присутствии в БРИК (Бразилия, Индия, Китай и сама Россия), и первый саммит этих «развивающихся» государств не случайно состоялся на Урале – в Екатеринбурге – в июне 2009 г. Россия выступает за создание многополярного мира, опираясь на страны, «имеющие значительный потенциал для интеграции». Для этого она намеревается направить своим новым азиатским партнерам большие объемы нефти и газа, чтобы оказать давление на своих европейских «клиентов», давая им понять, что они не единственный рынок сбыта российских углеводородов, столь необходимых для экономического «здоровья» страны. Тем не менее подобная переориентация требует строительства важных и дорогостоящих инфраструктур, что может серьезно отсрочить реализацию намеченных проектов. Интенсивное развитие Азиатско-Тихоокеанского региона планируется в среднесрочной перспективе – этот регион благодаря смещению центра тяжести мировой экономики позволит России выгодно использовать свое «евразийское» положение, особенно ее дальневосточные территории. Пока результат предпринимаемых Россией шагов в азиатском направлении оказался особенно позитивным в отношениях с Китаем – Индия начала сближение с США, а территориальный спор между Японией и Россией по поводу Южных Курил так и не был разрешен.