В море лежишь… как с любимой женщиной. Тебе хорошо и покойно, ты паришь, как в невесомости, и сила земного притяжения едва смеет напомнить о своем существовании. Но твой покой чуток. Так страшно одним неосторожным движением нарушить хрупкое равновесие. Поэтому в один прекрасный момент, не выдержав больше сладкого полунапряжения, ты снова пускаешься в плаванье.

Так Артем мог плыть два, а то и три километра. Особенно хорошо было ночью. Где-то через полчаса береговые огни позади тускнели россыпью тусклого золотого бисера. Куда ближе были другие — призрачно-зеленые, рассыпающиеся с каждым движением руки. Вода еще не успевала остыть, пахла йодом и восхитительно ласкала кожу.

Во время одного из таких ночных купаний Артем спас сильно подвыпившего мужика — тоже любителя поплавать. Как этот оболтус умудрился заплыть так далеко — одному Богу известно. Не зря говорят: «Пьяному море по колено, а лужа по уши».

Как бы то ни было, в один прекрасный момент хмель выветрился у оболтуса из головы. Он осознал, что происходит, запаниковал и начал тонуть.

А причина для паники у него была веская. Он примерно представлял, что оказался в море, но в каком именно, почему и в какой стороне берег, не имел ни малейшего представления.

Ему повезло: Артем оказался в нужном месте и в нужное время. Мужик даже сообразил зацепиться своему спасителю за закорки, так что буксировка утопающего до берега прошла без особых проблем. Сейчас Артем вспомнил этого выпивоху, потому что сам находился в подобном положении, хотя и отнюдь не по причине собственного разгильдяйства.

Он знал, куда попал. Но что представляло собой это «куда», понятия не имел. Не знал об этом и БКЦ-4-ИАК, когда-то бывший капитаном Кровлевым: его летопись событий, происходящих на поверхности, обрывалась в тот миг, когда энергетик Виктория Ханайченко ввела пароль и отключила систему управления. И вот он барахтался посреди зыбкого темного «куда», не понимая, куда плыть. Вдалеке мерцали огни. Это могли быть фонари на набережной или иллюминаторы лайнера, уплывающего за горизонт. Никто не заставлял его плыть туда. Но какую альтернативу он мог предложить сам себе?

Остаться в Центре, в обществе капитана Кровлева и его роботов? Почему бы и нет? Только вот что дальше? Что он будет делать там… и, главное, ради чего?

Воображение уже нарисовало прелестную картинку. Снова планета, и он сам в компании Алларта со товарищи увлеченно раскапывает очередной холм, под которым, если повезет, можно обнаружить какую-нибудь среднеценную металлюшку. Ходим, копаем, металл добываем… Ну и по заднице иногда получаем, ежели не свезет.

Или так, или как. А третьего не дано.

Хотя нет, отчего же. Найти на свою голову группу праздношатающихся кромешников. Попробовать достичь с ними, так сказать, консенсуса. Да и наверху, если подумать, возможностей немерено. Мир как мир, и в таком можно найти свою экологическую нишу.

Об этом размышлял Артем, шагая вперед по туннелю. Рядом проворно семенила Матильда, а следом шли роботы — осторожно, как взрослые, подстраивающиеся под шаг ребенка.

— Далеко еще?

Артем задал этот вопрос просто для того, чтобы нарушить молчание, но роботы не понимали таких тонкостей.

— Две тысячи сто пять и три десятых метра, — сообщил один из них благозвучным баритоном.

Замечательно. Исчерпывающий ответ. При всем желании добавить нечего.

Два километра — не такой долгий путь, но тишина действовала на нервы. Ее нарушали лишь легкий топоток Матильды да звук шагов самого Артема. Что до роботов, они двигались бесшумно, словно не касались земли — весьма неожиданно при таких габаритах.

Наконец, туннель круто повернул влево, и за поворотом открылся небольшой, слабо освещенный зал.

Артем уже знал, что «их» лифт — третий справа, единственный, который еще не вышел из строя. Из него даже можно было выбрать точку выхода на поверхность. Сложность заключалась только в одном.

Информация о происходящем на поверхности, которой располагал, была, мягко выражаясь, скудной и изрядно устарела. Матильда, которая знала Диск как свои лапы, тоже ничем не могла ему помочь, по причине полного отсутствия привязок их нынешнего местоположения к конкретным объектам. Лифт мог вынести их куда угодно — например, в какие-нибудь заросли посреди вильды, кишащие всяческими небезопасными тварями.

Оставался только один выход: выбирать точку, максимально приближенную к центру Диска. При таком раскладе появлялся отличный от нуля шанс попасть в Столицу.

Створки лифта плавно разошлись, едва Артем приблизился. Матовая серая поверхность искрилась холодно, неприветливо, словно заиндевевшая. Артем шагнул внутрь, якобы привычным движением прижал ладонь к детекторной панели. Через минуту — как долго! — под ней вспыхнули «кнопки» сенсоров, и Артем якобы привычно задал координаты.

Он никогда в жизни этого не делал. Но сотни человек проделывали это тысячи раз, и их воспоминания сейчас жили в нем. Не как продолжение его собственных воспоминаний, где сухой опыт расцвечен радужными красками переживаний. Он просто знал, что должен делать так, чтобы получить определенный результат.

Знал наверняка.

Закончив ввод координат и скоростных параметров, Артем вздохнул и нажал кнопку «пуск».

Лифт тронулся с едва заметным толчком. Над сенсорной панелью вспыхнула розовая точка… и поползла вверх, точно жучок, прогрызающий путь в полупрозрачной пластмассе. Вот он повернул чуть влево, огибая невидимое препятствие… вглубь… снова вверх…

Артем покосился на Матильду, но та притихла и замерла в углу. А рядом стояли роботы-«мехи», неподвижные и торжественные, точно статуи шумерских богов.

* * *

Им повезло. Точка выхода, выбранная Артемом, находилась в подвале заброшенного дома, чудом пережившего пожары и прочие бедствия, включая нашествие эскадры космического пирата Транда по прозвищу «Три глаза».

Здесь, в подвале, Артем и Матильда оставили «мехов». Теперь Артем на время лишался связи с кораблем, зато это позволяло избежать лишних расспросов.

Город ошеломил Артема. Дело даже не в том, что ни одному из его любимых писателей-фантастов не хватило бы фантазии, чтобы такое придумать. Но одно дело — читать о левитирующих платформах, роботах, расхаживающих по улицам средь бела дня, голограммах, возникающих в воздухе над крышами причудливых зданий, среди летательных аппаратов, непонятно как держащихся в воздухе. Одно дело — прочитать или увидеть это на экране телевизора, и совсем другое — узреть это воочию.

И тут же, рядом с безумными архитектурными сооружениями, для которых не находилось подходящего названия, теснились убогие лачуги — впрочем, тоже собранные из материалов, до которых в двадцать первом веке еще не додумались. Среди летающих платформ по улицам ползли гужевые повозки, запряженные невиданными тварями, и понять, какой способ передвижения считается признаком высокого положения, а какой используется от скудости, понять было невозможно.