Колорит гостиницы безошибочно угадывается по ее интерьеру. В холле выставлена на обозрение огромная жирная форель. Надпись на застекленной витрине гласит, что рыба была выловлена полковником Таким-то в тысяча восемьсот таком-то году. Выглядит форель как легендарная праматерь всех тех рыбин, о которых любят судачить фанатичные рыбаки. В курительной комнате еще один диковинный экспонат — гигантский лосось, подобно аэростату, возлежащий на зеленой искусственной травке. Над ним на стене изображение королевы Виктории в окружении отставных генералов и бывших губернаторов, перед гневом которых трепетали целые провинции. Кажется, что седовласые джентльмены с детским обожанием смотрят на это чудо природы.

Вокруг все дышит провинциальным уютом. У подножия лестницы на второй этаж обычно дремлет старый спаниель шоколадного окраса. По стенам развешаны оленьи головы с ветвистыми рогами. Кажется, будто они следят за вами круглыми черными глазами, обвиняя в своей безвременной кончине. Каждый вечер в холле выставляется массивное серебряное блюдо, подозрительно смахивающее на катафалк. На нем — очередной экземпляр пятнистой форели. Таковы традиции гостиницы для рыбаков: самый знатный улов выставляется на всеобщее обозрение.

Хочу сразу же дать несколько полезных советов для новичков. Спускаясь к обеду, обязательно задержитесь у блюда и вполголоса произнесите что-нибудь вроде: «Клянусь небесами, ну и рыбина!»

Вполне возможно, что автор этого шедевра маячит где-то поблизости. Точно так же тщеславные художники ходят вокруг своих полотен в Королевской академии и жадно ловят благожелательные отзывы зрителей.

А вот чего делать ни в коем случае нельзя — это отпускать пренебрежительные замечания за вечерней кружечкой пива. Самый надежный способ заполучить злейшего врага — обронить фразу типа: «О боже! Да как-то в Ирландии я поймал рыбу, вдвое крупнее этой… причем крючка под рукой не оказалось, пришлось использовать согнутую булавку».

В те дни, когда вода в реке стоит слишком высоко (или, наоборот, недостаточно высоко), и единственное, что котируется неизменно высоко — это право на рыбную ловлю, сотни рыбаков по всей Шотландии выходят на охоту за форелью.

Гостиница, куда меня занесло, находится в настоящей хайлендской глубинке. До ближайшего магазина пятнадцать миль. Выглядываешь в окошко и видишь реку и холмы, подходишь к окну на противоположной стороне — там снова холмы и холмы.

Сама гостиница представляет собой весьма примечательное заведение. Своим возникновением она обязана романам об Уэверли: после знакомства с ними королева Виктория прониклась любовью к Хайленду и ввела моду на здешние места. В числе первых постояльцев гостиницы были дамы в турнюрах и джентльмены с длинными пушистыми бакенбардами. Благодаря Вальтеру Скотту и Балморалу вся эта публика внезапно открыла, что «дикий и варварский край горцев» обладает неповторимым очарованием.

Таким образом, данная гостиница, духовная наследница Блумсбери и Стритэма, является одним из последних оплотов викторианской эпохи. Где еще вы увидите, чтобы раскрашенные дренажные трубы использовались для хранения дорожных тростей? Или сможете полюбоваться трогательным рисунком речного камыша в левом углу гардеробного зеркала? Хотя в наше время тысячи мужчин по всей стране пользуются макассаровым маслом для волос, здесь все еще в ходу анти-макассар. Только в этой гостинице вы обнаружите на бамбуковом столике коробочку со стереоскопическими видами Швейцарии!

Здесь по-прежнему сохраняется обстановка начала девятнадцатого века: красный плюш, испанское красное дерево и застекленные книжные шкафы, в которых «Книга пэров» Берка соседствует с романами Золя и, конечно же, полным собранием сочинений Вальтера Скотта. Стены увешаны портретами королевы Виктории, которая благосклонно взирает на этот заповедник древностей.

Достаточно посидеть часок-другой в такой гостиной, и вы, наверное, уже воспримете как должное, если за окном прогрохочет допотопный кэб и остановится перед входом в отель!

Вы спускаетесь к обеду и не верите собственным глазам. Как такое может быть? Вы снова попали в благословенные викторианские времена. Здесь собралось общество, характерное для сельской Англии той эпохи. Эти пожилые джентльмены с пышными седыми бакенбардами и глазами, как у английской гончей, в ту пору были молодыми поручиками. Именно с них Редьярд Киплинг писал своих героев — ну, знаете, Ви-Вилли-Винки и всех остальных. И эти старые дамы с характерным неодобрительным взглядом — они тоже принадлежат той далекой эпохе. Только не вздумайте их жалеть. Эти люди вполне довольны своей жизнью. Такое впечатление, будто они слыхом не слыхивали о гибели правящего класса.

Тут вы встретите баронета с необыкновенно красным носом и неизменной бутылкой портвейна на столе, а также всевозможных армейских офицеров (отставных, естественно). В другом углу обосновался преуспевающий священник со своей худосочной дочерью. И не важно, что девица дурно одета: благодаря подозрительной молодости и оценивающему взгляду серых глаз она вносит некое оживление в давно устоявшийся ритуал вечера. Незнакомец, затесавшийся в эту компанию, вряд ли может рассчитывать на теплый прием. По крайней мере до тех пор, пока не будет установлена его принадлежность к Итону или Сэндхерсту. Он вынужден сидеть в сторонке, скованный льдом светских условностей, и потихоньку наливаться ненавистью к этому сборищу высокомерных старых ослов. В душе он мечтает, чтобы баронет вдрызг напился и запел что-нибудь бессмысленное типа «Та-ра-ра-бум-де-эй!» (А ведь наверняка так оно и будет!) Или, может, лелеет и вовсе безумную надежду, что в один прекрасный день искра человечности вспыхнет в этой затхлой гостиной.

Каждый столик демонстрирует отдельную модель общественного поведения. Например, баронет ведет сердечную беседу со своим сотрапезником:

— Ну как, повезло?

— Нет.

— Отвратительная погода.

— Да.

Верхушка общества сгруппировалась за соседним столиком — это очевидно даже стороннему наблюдателю. Здесь сидит совсем уж древний джентльмен в клетчатом костюме столь кричащей расцветки, что кажется, будто его пиджак затеял игру в чехарду с брюками. Старичок тянет на колониального губернатора, не ниже. Компанию ему составляют три дамы величественной наружности.

— Джордж! — визгливым голосом говорит одна из женщин. — Сходи наверх и принеси мои желудочные капли! Они на столике рядом с кроватью. Только капли, не пилюли. Смотри не перепутай!

Его превосходительство послушно поднимается и марширует вверх по лестнице — с тем же усердием, с каким в свое время маршировали под его началом гвардейцы.

После обеда незнакомец бесцельно слоняется по гостиной, переходя от одного бриджевого столика к другому. Он рассматривает литографии, прислушивается к чужим разговорам, но сам остается абсолютно невидимой и неслышимой персоной. Бедняга даже начинает всерьез подозревать, что ненароком превратился в призрака и заблудился среди других призраков. Понятно, думает он, отчего другие нации так нас ненавидят.

Комната управляющего (с табличкой на дверях «Личный кабинет») представляет собой святая святых, куда допускаются лишь ветераны гостиничного общества. В качестве особой привилегии они получают возможность укрыться здесь от своих жен. Джентльмены сидят, потягивают настоящий виски и рассказывают друг другу захватывающие истории, героями которых являются олени и форель. Простые смертные могут видеть их сквозь застекленные двери кабинета. Это самый закрытый клуб во всей Шотландии. Чтобы попасть сюда, необходимо долгие годы посещать гостиничные вечера или же поймать лосося, превосходящего по своим параметрам того мамонта, что выставляется в курительной комнате.