ЖАБА! Он превратил меня в жабу, как Ванька во сне… Жить я буду долго, только зрение у меня паршивое…

Первым порывом было выскочить, сбежать из жабьего тела. Я и вскочила и поскакала по коридору, как ошпаренная. По полу за мной оглушительно шлепали лапы, жабьи лапы, мои собственные!

Я больше не попаду ни домой, ни в школу. Девчонок увижу, если захочу, но они швырнут в меня чем-нибудь тяжелым или так разбегутся. Я буду жить в холодной воде, днем и ночью: ни пледа, ни компьютера на болоте нет. А зимой усну, чтобы проснуться опять жабой. Тогда я пойму, что мне не приснилось. Заплачу, упрыгаю в степь и попрошу там, чтобы кто-нибудь раздавил меня сапогом. Вот так: «Ква-ква!» Долго орать придется, в степи не ходят толпами. Тогда я отправлюсь в деревню, и прыгать буду долго-долго. По дороге буду перекусывать черными мухами, выстреливая в них липким языком. Тонкие мушиные лапки будут противно щекотать небо… Уже от этого затошнит, а ведь надо еще и проглотить! Когда-нибудь, года через два, я припрыгаю домой, скажу: «Здравствуй, мама! Дай мне борща или лопатой по башке». Мне тогда станет легче, потому что борща жабам обычно не наливают.

Хотя домой, пожалуй, далеко. Я столько не допрыгаю. Скорее всего, чертов дьякон меня выловит. Сунет в карман своих древних штанов, чтобы лапы унизительно торчали, и отнесет к себе в яму. У него тех жаб – целая коллекция. Рота. Взвод. Кунсткамера. Хор. Я впишусь в тот жабий хор. Сколько их там было! Сотни! Тысячи, на каждом шагу, как они орали! Мне тоже хотелось орать. Они ведь предупреждали нас тогда: не лезьте, бегите! Теперь и я буду в том хоре. Пятая жаба в десятом ряду, заходите послушать, если жизнь не мила.

Черный Дьякон шел за мной, но я ловко удирала дальше по коридору. Зрение оказалось не таким уж паршивым: пока прыгаешь, видно было все. Даже то, что не движется. Остановка делала меня почти слепой, и я скакала вперед. Дьякон шел за мной молча. Даже не торопился, чего ему торопиться, сейчас я наткнусь на дверь и меня можно брать голыми руками. Да, то, что было позади, я тоже видела, не поворачивая головы. Не думаю, что вообще смогла бы повернуть голову.

Я лихо пропрыгала мимо поста дежурной медсестры, услышала Алкин визг и даже обиделась: жабу она не видела, что ли?! В меня полетел журнал, медсестра вскочила и побежала прочь. Дьякон прибавил шагу. «Догонит!» – Я запрыгала еще быстрее, но гнался он не за мной. Обогнал, чуть не наступил и хлопнул дверью на лестницу, куда побежала медсестра…

Она-то ему зачем? Если бы я тогда знала, что Алла пропадет, все равно ничего не смогла бы сделать. Тогда я даже не боялась за нее по-настоящему, то ли привыкла, что дьякон гоняется за нами, то ли оттого, что она противная. Таким везет, с ними не может случиться ничего дурного, так я думала. И вообще, мне было все равно. Жабам это простительно.

Я спряталась под стулом и сидела там тихо-тихо, прислушиваясь к звукам на лестнице. Сперва там топали, долго, столько нельзя бегать по лестнице двухэтажного дома. Ну если Алла не носилась вверх-вниз. Потом хлопнула дверь, но на этаж никто не вошел, похоже, они забежали наверх или выскочили из больницы. Выглянуть в окно мне тогда не пришло в голову, поэтому я до сих пор не знаю, что случилось с Аллой. Болтают разное…

Я перебирала лапами, чтобы рассмотреть их. Жабье зрение меня щадило: я видела те же пальцы, а серой жабьей кожи и бородавок мой глаз не улавливал. И еще я сразу поняла, куда пропала Танька. Даже не думала о ней, а вдруг поняла, сразу, одним ударом. И что значили эти знахаркины слова: «Отыскать можно, сделать прежней – никогда». Ни-ког-да.

Страшное слово, я раньше не думала о нем. Даже когда дед умер – слишком маленькая была. Я привыкла, что за июлем приходит август, когда созревает все, что ты за лето напахала, а за зимой – весна. Ничто плохое не может длиться вечно, и даже мой братец иногда бывает вполне сносным. А тут – никогда. Безнадега, оглушительная, как визг электрички, сверлила где-то в голове, где у жаб драгоценный камень.

Тогда я стала искать положительные стороны своей новой шкуры. Получалось, что самое лучшее в ней – близкая смерть. Меня все равно кто-нибудь раздавит, слопает или сама сгорю на солнышке, я ведь совсем не умею быть жабой! И этот дьякон… Не для красоты же мы ему нужны! Может, он творит какие-нибудь ритуалы с жабьими жертвоприношениями или что-то в этом роде…

Дьякон! Я совсем забыла о нем. Может быть, сейчас, пока я сижу и ничего не вижу, он уже подкрадывается… А и пускай! Утащит меня к себе в яму, я там встречу Таньку. Мы поболтаем о своем земноводном, споем, и будем безропотно ждать, что же дальше. Потому что уже все равно.

Эта мысль мне понравилась. А куда еще идти? В яме хотя бы своих увижу… Я выбралась из-под стула и поскакала по коридору в поисках вражины. Пусть несет меня в свою яму. Я что сама туда прыгать должна?! Это сколько ж километров отмахать надо…

В коридоре было пусто. Алла не вернулась, и Черного Дьякона нигде не было. Я рассеянно допрыгала до двери (распахнута, эта Алла даже прикрыть за собой не соизволила), поквакала даже. Было уже непривычно, что никто за мной не гоняется. Выскочила на лестницу, а потом и на улицу.

Асфальт больно вгрызался в лапы. Ко мне подлетела муха и тут же защекотала небо лапками. Фу! Я даже не помнила, как поймала ее, вот они, рефлексы! Выплюнуть не получилось, и я, кажется, чувствовала, как она щекочется в желудке. Может, и было в моей жизни что-то противнее, но тогда мне казалось, что лучше разок почистить выгребную яму. От ужаса я скакала наугад, вперед и вперед… Комары, как назло, летели прямо на меня и тут же оказывались во рту, а я по-прежнему не замечала, как это происходит. Было ужасно мерзко в этой шкуре, и люди-то жабами брезгуют, а быть такой – еще гаже.

Ветер был сильный, я замерзла (и с жабами это случается) и все скакала, скакала, не зная направления. Потом, помню, начала мечтать о теплом террариуме с лампочкой и газетками в углу. Чтобы читать, пришлось бы, наверное, прыгать непрерывно, и то не факт, что получится. Ну да у меня впереди много лет.

Через какой-то час (а может, и нет, кто его разберет этот жабий отсчет времени) я выскочила за территорию больницы, на шоссе. Подвези меня, машина! Или так раздави. Асфальт взгрызался и царапался, я все равно прыгала по середине дороги, уже ни о чем не думая и ни на что особо не надеясь. Прыгала, куда лапы несли, пока несли. Еще думала, замечу ли рассвет: мне ведь все виделось на белом фоне, а на дворе была ночь. А если не замечу, то что? Ничего. Солнышко пригреет – почувствую, сразу же забуду о своем путешествии, начну искать прохладное место, чтобы остыть. Казалось, у меня уже получается быть жабой.

Я проснулась от удара по лбу. Распахнула глаза и несколько секунд созерцала коричневатые разводы на потолке, не понимая, что здесь не так. Привыкла за ночь к жабьему зрению…

Апельсин скатился по подушке на пол, в окно тут же влетел другой – опять мне в лоб. Я подхватила и стала вертеть в руках, не веря своему счастью. Оранжевый, с пористой кожурой, настоящий человеческий апельсин! Я его вижу и могу сожрать! Я не жаба! Все приснилось! Или было, но утром исчезло чудесным образом, сейчас мне это совсем не важно…