– Да.

– Вы не помните, как он выглядел? – Билли вытащил записную книжку и ручку и открыл пустую страницу.

– Крупный. Одет не для леса. Кожаная куртка. Длинные волосы, забранные в хвост. Большой шрам через один глаз.

Билли прекратил записывать. Большой шрам. Роланд Юханссон.

– Через левый глаз? По щеке? – Билли показал ручкой на себе. Женщина кивнула. Билли опять начал записывать.

– Вы видели, куда он направился потом? За ним кто-то приехал?

– Нет, он сел на автобус.

– На какой автобус?

– На 557-й. В направлении Кунгсэнген. Он ходит там. – Она указала на большую дорогу, и Билли увидел автобусную остановку примерно в пятидесяти метрах от дома Карины.

– Вы не помните, в какое это было время?

Билли почти не дышал. Если у них будет время, то будет автобус, будет шофер автобуса и возможное место назначения. Карина задумалась.

– Минут пятнадцать-двадцать первого. Он, должно быть, сел на автобус в 12:26.

– Спасибо! – Билли с трудом удержался, чтобы не обнять ее. – Спасибо!

Он убрал записную книжку и бросился бежать.

Далеко ему бежать не пришлось. Через несколько сотен метров ему встретилась Ванья на машине. Она притормозила рядом с ним и опустила стекло, а он тем временем быстро восстановил дыхание.

– Ты куда?

– Достаточно того, что останется Урсула, от нас там все равно никакой пользы.

– О’кей…

Билли обошел вокруг машины и запрыгнул на пассажирское сиденье. Пока он пристегивал ремень, Ванья уже тронулась с места.

– Здесь побывал Роланд Юханссон.

Ванья бросила на него быстрый взгляд, и Билли почувствовал, как она рефлекторно немного сбавила скорость. Удивлена.

– Тот, что сидел в «Лёвхаге» одновременно с Хинде?

– Да.

– Откуда ты знаешь?

– Я встретил женщину, которая живет возле поворота. Вон там. – Он показал через стекло на красный дом, который им вскоре предстояло проехать. – Она видела его здесь. Вчера.

– Ты ушел, чтобы поговорить со свидетелями?

Билли удивленно замолчал. Он ожидал услышать от Ваньи массу вопросов. О деле. О Юханссоне, о том, куда тот потом направился, о свидетельнице. Показалась ли та ему надежной. А вместо этого она интересуется, зачем он покинул карьер. К тому же с намеком на критику в голосе.

– Нет, я пошел проверить дорогу и там встретил ее.

– И спросил про машину?

Билли вздохнул. Он пришел с хорошими новостями.

С большими новостями.

Возможно, с решающими.

«Get your priorities straight»[36], – подумал он.

– Нет, я шел по дороге, – Билли изо всех сил старался сдерживать раздражение, но сам слышал, что говорит слишком нравоучительно. – Она вышла с собакой и спросила, чем мы тут занимаемся, я ответил, а потом она сказала, что видела, как мужчина с большим долбаным шрамом выходил из карьера в подходящее время. Что я должен был сделать? Попросить ее помолчать, пока ты не присоединишься, чтобы послушать?

– Нет, ты теперь у нас, похоже, тянешь одеяло на себя.

Ванья свернула налево, на большую дорогу, и увеличила скорость. Еще критика. Собственно, за что? Билли быстро обдумывал, что же произошло – не только непосредственно сейчас, с женщиной с собакой, а за последнее время.

Что он сделал, чего он не сделал.

Он никак не мог припомнить, чтобы где-нибудь поступил неправильно. Честно говоря, даже когда отказался помочь ей с поиском. Он стремится развиваться. Хочет перемен. Настала пора разобраться в том, что же ее так безумно злит.

– Что с тобой?

Ванья не ответила. Просто продолжала ехать, будто бы полностью сосредоточившись на дороге. Билли не сдавался.

– Стоит мне поступить не точно так, как ты говоришь, или проявить инициативу, как ты просто выходишь из себя, – продолжил он. – Ты что, чувствуешь угрозу?

– В чем?

Призвук веселья в тоне. Будто она подавила смешок над нелепой мыслью. Билли выпрямился на сиденье.

– Во мне, – решительно заявил он. – Боишься, что я стану лучше тебя?

На этот раз она уже ничего не подавляла, а издала саркастический смешок.

– Да, конечно. Точно.

Она по-прежнему не отрывала взгляда от дороги. Билли показалось, что он различил в уголке рта усмешку, но не был уверен. Зато не уловить иронии в этих трех коротких словах было нельзя.

– Что ты хочешь этим сказать? – Теперь он уже не старался не выдать раздражения. Чего ради? Он действительно разозлился.

– Чем?

– Этим гоготом и «да», «конечно», «точно».

Ванья ответила не сразу. Имелось несколько вариантов. Можно продолжать молчать, игнорируя его и его вопросы. Можно сгладить, попросить прощения, если это прозвучало плохо, – дескать, она не хотела.

Или можно сказать, как есть.

– Я хочу сказать, что не боюсь того, что ты станешь лучше, чем я.

– А-а, и почему же?

– Потому что этого никогда не произойдет.

Билли откинулся на спинку сиденья. Он мог бы продолжить спрашивать: «Почему?» и «Почему нет?», но какой смысл? Ванья со всей откровенностью дала ему понять, что она думает о нем как о полицейском. Достаточно. Добавить нечего. Ванья явно придерживалась того же мнения. Они поехали дальше в молчании.

* * *

Харальдссон понял, что основательно опаздывает на работу, и, вывернув на автостраду, прибавил скорости. Хотя это не столь важно, уговаривал он себя. Ему не надо отмечать время прихода на службу. Он же начальник. Сейчас июль. Он может спокойно позволить себе гибкий график. Так сказать, авансом.

Будильник прозвонил в обычное время, но Йенни сонно перекатилась на его сторону и скользнула к нему под одеяло. Прижалась головой к ямке между его шеей и плечом, положила руку ему на грудь. Беременность еще была не особенно заметна, но Харальдссону показалось, что он чувствует возле члена небольшую округлость ее живота. Внутри жизнь. Их ребенок. Наполовину он, наполовину она. Иногда ему хотелось, чтобы ребенок больше походил на Йенни. Скажем, 70/30. Она такая красивая. Во всех отношениях. Что касается внешности – конечно, но… во всех отношениях. Возможно, считать, что кто-то красив во всем как человек, – это рассуждение в стиле журнала «Митт Ливс Новелль»[37], но Йенни действительно такая. Теплая, заботливая, умная, веселая. Все хорошее – это она. Иногда он просто не мог понять, как ему так повезло, что она стала его женой.