Сестра Сковородка подошла к большому сундуку и закрыла его крышку, прежде чем начать спускаться по винтовой лестнице. Гесса последовала за ней, неуклюже опираясь на костыль. Она оглянулась на Нону — держись рядом!

Нона пристроилась позади Гессы, Ара — за ее спиной, и все трое последовали за Сестрой Сковородка вниз по узким спиралям лестницы.

— Представь себе Путь, Нона. Не закрывай глаза, но смотри на него. Не прикасайся к нему, но позволь ему вести тебя. — Голос Сестры Сковородка отдавался эхом, словно они находились в огромном зале, а не на узкой лестнице. — Следуй за мной. Не по ступенькам под твоими ногами. За мной.

На мгновение Нона увидела яркую линию Пути, пересекающую темную шерстяную рясу Гессы. Путь притягивал ее – горящая трещина, одна линия и много, прямая, как копье, но в то же время извилистая, его изгибы и петли заполняли пространство между плечами Гессы, проникая внутрь и сквозь нее, как будто ее там и не было…

— Вот мы и пришли, — голос Сестры Сковородка вернулась к своему обычному удивительно молодому тону.

Нона моргнула. Они находились не на лестнице и не в огромном зале, который она ощущала вокруг себя. Комната изгибалась, словно жила между стеной башни и лестницей, занимая треть полного круга. В ней не было окон, только несколько маленьких язычков пламени горели в нишах, освещая ее. Шесть стульев из черного дерева стояли в беспорядке в центре комнаты, каждая стена, пол и потолок были заполнены сигилами, написанными серебром, вырезанными в камне.

— Садитесь, — Сестра Сковородка указала на стулья.

Нона села, уставившись в потолок, насыщенный сверкающим серебром. Благодаря сигилам обычные буквы — когда-то казавшиеся дьявольски сложными — выглядели глупо простыми. Каждый символ размером с ладонь был произведением искусства, одна-единственная линия, сложенная в сложную структуру, которая горела в глубине глаз и начала складывать рассудок вокруг себя. Они выглядели почти как фрагменты Пути, застывшие на мгновение.

— Не пялься так, Нона. Это вообще невежливо. Там, где дело касается сигилов, это может быть опасно. — Сестра Сковородка приложила пальцы к ближайшей стене. — Это работа марджала, пуст-писца, мастера этого искусства, ныне давно умершего. Они гарантируют, что любые несчастные случаи, которые могут произойти при попытке пройти по Пути, ограничатся этой комнатой. Я люблю эту башню, как Сестра Сало любит свой зал, и мне бы не хотелось, чтобы какая-нибудь безрассудная послушница снесла ее.

— Только недавно... ну, может быть, еще до твоего рождения… Послушница Сегга неожиданно рано ступила на Путь наверху. Я только что показала ей первое упражнение на безмятежность… Во всяком случае, она закричала так громко, что вылетели стекла. Все мои прекрасные витражи. Мы нашли их куски, воткнувшиеся в Собор Предка! После этого я долго ничего не слышала... — Сестра Сковородка повернулась к Аре. — Послушница Арабелла, которая уже слышала, как я выразила свое разочарование в ней из-за ее действий во время избиения Ноны, начнет. — Она жестом пригласила Гессу и Нону присоединиться к ней в дальнем конце комнаты, ближе к тому месту, где изгиб стены скроет их из виду.

Нона подошла и встала рядом с монахиней. От нее исходил странный запах, какой бывает у стариков, какими бы чистыми они ни были, — не затхлый, не кислый, не несвежий... просто старый.

— Теперь, Нона, когда мы знаем, какая в тебе течет кровь, ты должна понять — то, что мы, кванталы, делаем здесь, в этом монастыре, легче и эффективнее из-за корабль-сердца. Там, где оно бьется, пространство между частями мира сужается. Там легче прикоснуться к Пути, легче идти по нему, легче придать форму его энергии.

— Неужели? — Нона хотела употребить более резкое слово, которое, возможно, было новым даже для сквернословящей Клеры или моряков, которые учили ругаться Рули... но она проглотила его и пристально посмотрела на Сестру Сковородка. — Неужели? Потому что «легко» — это не то слово, которое я бы использовала для подобных вещей. — Госпожа Меч избила ее до полусмерти, прежде чем она сумела хотя бы мельком взглянуть на Путь.

Сестра Сковородка лишь слегка улыбнулась:

— Послушница Арабелла. Подойди к Пути в безмятежности. Сделай один-единственный шаг и возвращайся, владея тем, что тебе будет дано.

Нона вышла из потайной комнаты вслед за Гессой и Арабеллой. Остальная часть Серого Класса давно ушла. В комнате без окон было легко пропустить звон Брея. Сестра Сковородка вернула ее назад и приказала приложить руки к стенам, заполненным сигилами — это позволяло любому блуждающему следу энергии Пути покинуть тело.

Она поспешила вниз по винтовой лестнице, все еще кипя от возбуждения. Ее контакт с Путем был мимолетным, но восхитительным. Путь наполнил ее и пробудил понимание того, что всю свою жизнь она была пустой. Он превратил ее плоть в золото, а разум — в кристалл. Она хотела большего. Даже когда его сила ужасала ее и она чувствовала, что ее тело бесконтрольно дрожит, она хотела большего.

Восточная дверь захлопнулась за ней, закрытая ветром. Нона остановилась у подножия башни, с удивлением глядя на серость дня, зная, что за всем этим, через все это бежит Путь.

Кто-то взял Нону сзади за запястье, железной хваткой, выдернув ее из задумчивости. Вторая рука схватила локоть, обездвижив конечность, и через мгновение Нона наклонилась вперед, крича от боли, вытянув руку прямо за спину. Нападавший ткнул ее лицом в стену башни.

— Ребенок, держись подальше от Зоул.

— Йишт! — прорычала Нона, узнав акцент лед-племен.

— Скажи мне, что ты понимаешь и будешь повиноваться.

Нона стиснула зубы от боли в плече. Когда твое лицо прижато к холодным камням, а рука скована, возможности убежать нет.

— Ты собираешься сломать мне руку? — У нее перехватило дыхание. — Сколько послушниц ты успеешь сломать, прежде чем настоятельница вышвырнет тебя вон? — Нона и не думала снова бросать вызов Зоул, но будь она проклята, если позволит себя запугать.

— Я могу сломать тебе не только руку, ребенок. — Давление усилилось. — Я могу сломать каждый сустав каждого пальца. — Йишт говорила без всякой страсти, но что-то в ее тоне не оставляло места для сомнений. Она может все это сделать. — Я могу вырвать тебе глаза...

Нона отшатнулась от стены, крича от боли. Если бы она вышла через другую дверь, ее могли бы увидеть из других монастырских зданий.

— Настоящий боец, как я погляжу. — Йишт опять прижала ее к каменной кладке. — Слишком храбра для угроз. Но я наблюдала за тобой. Ты заботишься о калеке. Перейди мне дорогу, любым способом, и, может быть, однажды ветреной ночью она упадет со скалы.

Она отпустила Нону с толчком, от которого та, спотыкаясь, двинулась вперед, словно демонстрируя, что может случиться с Гессой. Яма в скале зацепила ногу Ноны, и она упала лицом вниз, чувствуя, как что-то рвется в ее израненной спине. К тому времени, как она выпрямилась, Йишт уже исчезла.