— А вы тоже пойдёте? — спросила она.

— Конечно, я сегодня делаю всё, что положено в такую ночь, — подмигнул он.

Мгновенно собралось несколько цепочек — человек по двадцать в каждой. И после бодрого вступления голова принялась ловить хвост. Их хвостом оказался Галеотто, и он, судя по всему, был большим мастером такой игры. Он бегал, запутывал цепочку, но в конце концов был пойман. Новым котом оказался Серафино, это был очень гибкий и изящный кот, но и настоящий хищник — поймал мышь за одну музыкальную фразу. Потом его самого ловила Тилечка, а её — неизвестный красивый парень в малиновом берете с пером.

Лизавета не ожидала, что до неё тоже дойдёт очередь, но она тоже стала котом! Ей пришлось ловить Альдо, и ей показалось, что он поддался, ну да и ладно. А её саму довольно быстро поймал Сокол, и поцеловал, чем вызвал всеобщее одобрение. А потом и музыка закончилась.

Все снова принялись кричать и хлопать, и стучать друг другу по спине, и просить ещё. Музыканты отдышались, и сказали, что ещё будет про улитку. Надо про улитку? Все закричали, что надо. Лизавету подхватили под обе руки и повлекли становиться в очередную цепочку.

В этот раз становились парами, кавалер-дама. Её левую руку крепко сжал Сокол, справа оказались Альдо и Тилечка. Цепочка закрутилась в улитку вокруг какой-то центральной пары.

Музыканты снова начали с бодренького вступления, и пара, которая стояла в самом центре, взялась за руки и поскакала наружу между завитками цепочки. Очень живо поскакала. За ними — следующая пара. Допрыгали до конца, встали в хвост, а тем временем уже подлетала следующая пара. И так можно было бегать до бесконечности.

Когда очередь дошла до них с Соколом, Лизавета по привычке подала руки, как для закрытой пары.

— Нет, госпожа моя, держитесь-ка крепче, не до куртуазности, — он сверкнул улыбкой и обхватил её обеими руками.

И завертелся. Шаг — полоборота, шаг — полборота. Хорошо, что она такое видела, и пробовала, и немного понимала, как удержаться на ногах и не улететь в небеса.

Им хлопали и кричали что-то одобрительное. Но пока они доскакали таким образом до хвоста улитки, ноги отваливались, а дыхание сбилось к чёрту. Поэтому Сокол не повёл её обратно в цепочку, а обхватил за плечи и вывел наружу, к зрителям.

— Ух, здорово, — сообщила Лизавета. — Спасибо вам, одна я бы ни за что не решилась попробовать, только стояла бы и завидовала тем, кто танцует.

— А зачем стоять в такую ночь? Да и двигаетесь вы отлично. С кем другим я бы не стал так делать, придумал бы что-нибудь попроще. А с вами — вышло.

— Круто вышло.

— Вина?

— Да.

Ему удалось найти только одну кружку, и пили по очереди, не выпуская её из рук. Потом Сокол отдал её кому-то, а сам снова обхватил Лизавету за плечи.

— Это по службе или по дружбе? — глянула она на него из-под ресниц.

— Хотите услышать, что вас хочется держать у сердца и не отпускать никогда? Так и есть. И уж конечно я не дам никому повода думать, что вы здесь одна и беззащитны.

Она просто прислонилась щекой к бархату его дублета. Так они и ждали, пока остальным надоест танцевать, и они постепенно подтянутся.

Подтянулась, правда, только Тилечка.

— Ой, можно, я тоже тут с вами постою?

— Прошу, — Сокол приглашающе кивнул. — Надоело отказывать?

— Ага, — потупилась та. — А сегодня молниями не пошвыряешься.

— Чего? — не поняла Лизавета.

— Если в ночь Перелома вам поступают недвусмысленные предложения, отказывать не принято, это ж ведь жизнь, понимаете, и торжество над смертью, — пояснил Сокол с усмешкой. — Можно отшутиться или ещё там как, а если будешь слишком возражать — то кто тебя знает, вдруг ты тёмная тварь? Никто не хочет прослыть тёмной тварью.

— Капец, — резюмировала Лизавета.

Сокол с Тилечкой переглянулись и посмеялись. Наверное, им нормально. Это она всё никак не привыкнет.

Мимо шла пёстро одетая и ярко накрашенная женщина.

— Хотите узнать свою судьбу на будущий год, благородные господа?

— Я — пожалуй, нет, но если развлечёшь моих дам — получишь золотой, — подмигнул ей Сокол.

— Вам бы я и не решилась что-то предсказывать, ваша милость, даже если бы увидела, — рассмеялась женщина, и обернулась к Тилечке. — Дайте руку, молодая госпожа, — она вгляделась в ладонь и в лицо девочки, и очень удивилась. — Вы сиротка? Найдёте себе семью.

— Да у меня есть, — пробормотала Тилечка. — Братья, сёстры.

— А будет ещё — большая и какая-то странная, не могу понять. Но всё к лучшему. Дайте руку, госпожа, — а это уже Лизавете.

Лизавета побаивалась таких гадалок и была уверена в том, что они говорят чушь. Но не обижать же человека в эту их ночь! И протянула руку.

— Смотрите.

Гадалка посмотрела на руку, на Лизавету, снова на руку.

— А вы не здешняя, — и внимательно её оглядела.

— Это не секрет, — вмешался Сокол. — Скажи госпоже что-нибудь, да мы пойдём уже.

— Странная судьба. Большие перемены в жизни. Всё пойдёт не так, как было до того. Большая любовь, могущественный супруг, но замужество какое-то непонятное — как будто вместе и не вместе. Лучше не вижу, простите. И не надо мне денег, — замотала вдруг она головой. — Я ж толком ничего сказать-то и не смогла.

— Госпожа носит солнечный диск, — Сокол, сощурившись, точным движением вытащил золотую цепочку из-под жемчужных нитей и расположил поверх платья Лизаветы. — Нет, она не тёмная тварь, и я тоже.

Гадалка ощутимо выдохнула.

— Ваша милость могущественный маг, — пробормотала она, опустив глаза. — И молодая госпожа тоже. Вы сами всё знаете про свою судьбу.

— И всё же возьми, — Сокол что-то сунул ей в ладонь. — Если не хочешь оставить себе — отдай нищим или пожертвуй в храм, — рассмеялся он.

— Спасибо, ваша милость, храни вас Великое Солнце, — она коротко поклонилась и затерялась меж людьми на площади.

Лизавета огляделась — было как-то не по себе. Что такого в ней увидели, что чуть было не посчитали тёмной тварью?

Она наконец заметила то, что подспудно висело в воздухе, но не выпячивалось и не называлось. Лёгкая нервозность всего веселья. На шутливые толчки судорожно оглядывались. Видели знакомые лица, расслаблялись. Тех, кто появлялся из неосвещённых мест — пугались. Многие надели свой золотой диск поверх одежды — мол, смотрите, я свой. Вот так.

Близкий колокольный звон добавил грохота.

— Полночь, — удовлетворённо произнёс Сокол. — Ещё не середина ночи, но уже близко.

Из толпы появился Галеотто.