— Что ещё желают господа? — спросил хозяин, поглядывая на них с восхищением — видимо, Раньеро был щедр.

— А нет ли у тебя, любезный, арро? — спросил Сокол.

— Как не быть? Конечно есть! С корицей? Со взбитыми сливками? С лимоном? С перцем?

— С корицей и со взбитыми сливками, — восторженно произнесла Лизавета.

И вот перед ней стоит большая керамическая кружка — и от неё запах, восхитительный запах!

— А теперь можно слушать сказку, — заявил Джованни.

— Какую ещё сказку? — смеясь, сощурилась Лизавета.

— Но вы же непременно знаете сказку про Перелом года! Какую-нибудь!

Лизавета рассмеялась.

— У нас другие сказки. Мы ждём под Новый год не прожорливых тварей, а чудес. Считается, что Новый год наступает в полночь, и пока бьют часы, нужно успеть загадать желание. Успеешь — оно сбудется. Возможно, — добавила она, подумав.

— Всё правильно, только мы загадываем желания не под бой часов, а на рассвете. Если успеть, пока солнце показывается из-за горизонта — то сбудется обязательно! — сообщил Руджеро.

— Хорошо. Будет вам сказка про Новый год и чудеса. Только, знаете ли, она про девочку.

— И отлично, — заявила Тилечка. — И что же с ней случилось?

Ой, что случилось… Любимой Лизаветиной новогодней сказкой с детства оказалась та, что про двенадцать месяцев. В варианте, где была юная Королева, и при ней целый двор почтительных недоумков. Её Лизавета и стала рассказывать.

Сказка оказалась очень к месту. Здесь тоже делили год на двенадцать частей и четыре сезона, ну а то, что сезоны отличались от привычных Лизавете — не беда. И подснежников у них не было. Лизавета попыталась описать этот цветок, как смогла — строго говоря, то, что считалось подснежниками в её краях, ботанически ими не являлось. Ну да какие-то первоцветы есть везде. А когда братцы-месяцы решали проблему Падчерицы, было очень весело обращаться к мужчинам вокруг — братец-Январь, уступи мне на час своё место! Они были готовы и место уступить, и девушку за вином сгонять — промочить горло рассказчице.

Постепенно к компании подтянулись все, кто был в зале. Весёлые мужики за центральным столом затихли, подтащили свои лавки поближе и усадили своих женщин. Двое из дальнего угла бросили тарелки и встали у деревянной колонны, подпиравшей потолок возле их стола. Даже с улицы затянуло несколько человек, не говоря уже о местной обслуге — стояли вокруг и внимательно слушали.

Когда колечко героини полетело в прорубь, раздалось громкое единодушное «ах» и несколько приглушённых более крепких выражений. Когда королева со свитой замерзали в метели, Тилечка прямо кивала каждому слову — так им, мерзавцам, и надо, пусть хоть совсем замёрзнут! А когда мачеха и её дочка получили собачьи шубы, некоторые даже захлопали. Когда же героиня оказалась хорошо и тепло одета и вознаграждена — многие выдохнули, и все обрадовались. Хороший конец отметили радостными воплями, а рассказчицу захотели задушить в объятиях, но Сокол выразительно на всех посмотрел, и Лизавету просто вежливо благодарили и желали ей радостного и благополучного года.

Более того, кто-то снял с головы шапку и пустил её по кругу — мол, подарок госпоже к празднику и за чудесную волшебную историю. Перед изумлённой Лизаветой выросла кучка монет, из которой торчала пара булавок с камнями и серебряная брошь.

— Забирайте, госпожа моя, — сказал, смеясь, Сокол, — это всё абсолютно от сердца и души. Вы заслужили.

— Вы думаете? — усомнилась она.

Тогда он сам собрал всю кучку и сгрёб в её поясную сумку.

А хозяин принёс ей ещё одну большую чашку арро со взбитыми сливками — в подарок от заведения. И остальным — кто что попросил.

Вошёл хорошо одетый молодой человек, тихо заговорил с Раньеро. Тот выслушал, потом оглядел сидящих за столом и сообщил, что его пригласили в гости, и он предлагает всем сейчас отправиться к господину Андреа Гримани.

Гости так гости, тем более, так вроде положено по местному обычаю. Хозяин «Трёх креветок» всячески раскланивался перед Лизаветой и Соколом и приглашал заходить ещё, обещал накормить и желал всяческих благ в наступающем году. Лизавета даже захотела зайти сюда как-нибудь, но — закончив дела и выспавшись.

А пока — компания выбралась из таверны и отправилась не на гору, а по улице, идущей вдоль берега. Место, где ждали Гоблина Раньеро, оказалось недалеко. Дом стоял фасадом на улицу, а в центре прямо в стене располагались огромные полукруглые ворота. Две половинки кованой решётки были распахнуты, и гости всей толпой вошли в громадный внутренний двор.

Вокруг двора возвышались части дома, образуя правильный квадрат. По периметру — резные каменные колонны, они поддерживают галерею второго этажа. Какие-то пальмы в кадках, другая растительность. И четыре костра, вокруг которых шум, гам и суматоха.

Видимо, о приходе гостей доложили. К их толпе направился представительный мужчина изрядных лет, одетый поверх богато украшенного костюма в подбитый мехом плащ.

— Здравствуй, Раньеро, пусть твой год будет сытым и благополучным! — звучно произнёс он.

— Приветствую тебя, Андреа, и пусть твой год будет сытым и благополучным! — ответил Гоблин, и они обнялись.

— Расскажи, кого привёл, — хозяин дома с интересом оглядел компанию. — Где ты нашёл столько молодёжи? Это друзья Галеотто? Проходите, молодые люди, во дворе множество забав, буду рад, если вы найдёте себе что-нибудь по вкусу.

— Смотри, кого я нашёл, точнее, это он меня нашёл, — Раньеро кивнул на Сокола.

— Фалько? Неужели? Почему я узнаю о тебе случайно? — хозяин дома ощутимо обрадовался Соколу.

— Данный магический обет заставляет меня хранить инкогнито, — улыбнулся Сокол. — Пусть твой год будет благополучным.

— Всякое бывает, конечно, — закивал хозяин. — Пусть твой год будет небывало удачным! Представь меня своей даме, будь добр. Давно я не встречал дамы столь прекрасной, но ты всегда успевал урвать себе лучшее, — смеялся он.

— Госпожа Элизабетта — наша гостья издалека. Она с большим интересом смотрит на наши обычаи, но у неё дома наступление нового года — совсем иной праздник. Она не верит в наши опасности, поэтому я не намерен отпускать её от себя до рассвета.

— Видит Великое Солнце, не только поэтому, — усмехнулся Андреа. — Но я тебя понимаю, сам бы взялся опекать такую даму.

— А ещё если бы ты знал, что дама — Сказительница, так вообще запер бы её в доме и не выпускал наружу, — расхохотался Раньеро.

— Что? Настоящая Сказительница? — усомнился Андреа.

— Высшей пробы, что называется. Слышал сам, не усомнился ни на мгновение.

— И её можно послушать?

— Нет, господин Андреа, не сегодня, — ответила Лизавета как можно непреклоннее. — Если ваши обычаи и предполагают, что добрые люди от заката до рассвета на ногах и шарахаются по городу без устали, то это не значит, что они хороши абсолютно для всех.