— Болит? — примирительно спросил Владик.

— Не болит, а досадливо напоминает...

Они завтракали в крошечном камбузе, заботу о котором (кроме боцманских обязанностей) взял на себя дядюшка Юферс.

Ребята выскребали из мисок кашу, а дядюшка поучал:

— Сегодня вас не стали будить, потому как вчера был хлопотный день. А с нынешнего момента начнется флотская дисциплина. Море, оно, как известно, беспорядка не любит...

— Это естественно, — согласился Максим.

Владик провел по воздуху освободившейся миской.

— Смотрите, летающая тарелка...

— Не балуйся, юнга, — погрозил толстым пальцем старый боцман. — Да... А про летающие тарелки рассказывал мне в «Долбленой тыкве» ирландский шкипер Гарри Большая Кружка. У них на барке «Лизелотта» служил плотником один чудак, Бобби Думмер. И вот, когда Бобби был еще подшкипером на «Мавритании», туда из облаков спустился на полубак пятиметровый металлический таз с иллюминаторами и тремя ногами... Впрочем, ладно, после расскажу...

— Вероятно, эта история из той книги, которую вы написали? — осведомился Максим.

— Из нее... Написал и продолжаю писать. Да какой прок? Никто не хочет печатать. Всем нужны только детективы да всякая фантастика. Правдивую литературу не желают издавать. Разве что за деньги автора, а откуда они у меня? Пенсии не хватает даже на табак... — Дядюшка вытащил табакерку, насыпал на согнутый палец щепотку, втянул ее ноздрей, подышал, раздулся и чихнул так, что с полок посыпались сковородки.

— Ой! Даже Андрюшка подскочил, — уважительно сказал Владик и поправил сидевшего на его колене зайца.

— Это пустяки, — скромно сообщил дядюшка Юферс и вытер клетчатым платком нос. — Вот наш общий друг Георгий Лангустыч, когда нюхал табак, чихал, как мортира, стекла вылетали. Хорошо, что бросил. А то нынче его бы вмиг обнаружили на яхте... Кстати, как он там у вас?

— Сочиняет под койкой поэму, — объяснил Максим.

— Ой, дядюшка Юферс, у вас найдется какая-нибудь фляжка? — вспомнил Владик. — Гоша просил морской воды...

— Как не найтись... А лучше я Гошу переселю сюда. Здесь за плитой такой закуток, что никто не заметит. И вдвоем веселее, вспомним старину...

— Вот это правильно! — обрадовался Владик.

Владик и Максим поднялись на палубу.

— Спасательные жилеты в рундуке на баке, — напомнил встретившийся старпом Жора. — А потом займемся курсами и галсами относительно ветра. Потому как на паруснике идете...

Гигантские паруса над головами были просвечены солнцем, наполнены ветром и казались неподвижными. Их огибали в полете чайки.

Ребята подошли к рундуку. Владик ушами привязал к релингам Андрюшку — накрепко.

— Будешь здесь на вахте, впередсмотрящим... — И взялся за крышку рундука...

— Не понимаю, зачем эти жилеты, — насупленно сказал Максим.

— Ты же будущий капитан. Должен уважать корабельные порядки, — подцепил его Владик.

— Порядки все должны уважать одинаково. А то все без жилетов, а мы будто маленькие...

— А разве ты большой? — пожал плечами Владик. — Еще ведь не капитан. И даже не матрос... Взрослые за нас отвечают.

— Ты так говоришь, потому что плаваешь, извини, как железная вилка...

— Потому и не спорю... — Владик поднял крышку рундука. — Ай!.. — У него сами собой полезли на лоб очки. Максим оказался рядом. Тоже изумился.

— Эй, сюда! Тревога! — находчиво закричал он.

Из рундука смотрел, открыв рот и моргая, съежившийся там человек.

Первым подскочил Охохито. Выхватил пистолет.

— Руки вверх!

Незнакомец отчаянно вздернул руки.

— Не надо! Я сдаюсь! Я из вашей команды!

Подоспели остальные (все, кроме рулевого Макарони, который тянул издалека шею).

— Так и что же это получается? — жалобно заговорил Жора. — Если я скажу, что нам нужен такой сюрприз, то, клянусь дедушкой, совсем наоборот...

— Заяц на судне — скверная примета, — подал голос от нактоуза Макарони.

— Это не заяц! — обиделся за Андрюшку Владик. — Заяц — это вот он! А это какой-то шпион.

— Я не шпион! — почему-то очень испугался незнакомец. — Я... нет! Клянусь. Мне сказали, где стоит «Лючия», я пришел вечером, на пирсе темно, я зашел на палубу, решил, что посплю немножко...

— Какая «Лючия»? — шепотом спросил Владика Максим. Тот пожал плечами.

— Ну-ка вылезай, — велел старпом Жора. — Капитан идет. Клянусь дедушкой, он разберется.

Незнакомец стал вылезать. Он вылезал долго. Потому что оказался очень длинным — куда там Охохито, тоже худому и высокому!

У незнакомца были большие уши, рыжий ежик волос и круглые печальные глаза. Капитан Ставридкин неласково глянул на него.

— Кто вы такой?

— Я... матрос первого класса Вова Свистогонов. А вы... капитан «Лючии» Сан Саныч Каблуков?

— Я капитан Степан Данилович Ставридкин. И это не «Лючия», а «Кречет».

— А... как же... — Вова Свистогонов раскинул руки, раздвинул ноги и стал похож на обиженный судьбой циркуль.

— Как я понимаю, вы в темноте ухитрились перепутать яхты и отправились в плавание не на той, на которую поступили, — холодно подвел итог капитан. — Это не прибавит плюсов к вашему послужному списку, матрос Вова Свистогонов. Вам придется сойти на берег в первом же порту... Старпом, занесите это происшествие в корабельный журнал.

Собравшийся экипаж «Кречета» откровенно веселился. Дядюшка Юферс кивал, поглаживая круглый живот:

— Все на свете повторяется. Похожую историю описал еще давным-давно Жюль Верн. Про рассеянного географа Паганеля, по ошибке попавшего на «Дункан».

— Боюсь, что нашему гостю до конца дней придется носить прозвище Паганель, — заявил Жора Сидоропуло. — Клянусь дедушкой, эта история станет известна всему побережью...

Рассеянный бедняга заломил руки.

— Я готов! Пусть Паганель! Только не ссаживайте на берег! Куда я теперь денусь? Возьмите в команду!

Капитан посмотрел на Жору:

— Старпом, вы говорили, что нам не помешал бы еще один матрос...

— Вы сказали «матрос», капитан? Если вы спросите меня, то я скажу, это не матрос, а недоразумение. Клянусь памятью дедушки...

— Я буду стараться! — заломил руки Паганель.

— Хорошо. Но только на полставки, — смилостивился Жора.

— Я готов! Я буду!..

Жора снисходительно сказал:

— Дядюшка Юферс, возьмите матроса Паганеля на камбуз, и пусть он перемоет и вычистит вам всю посуду...