Я был не против, да и места всем в машине хватит, поэтому после обеда я оделся не по пляжному, а в черные брюки и белую шёлковую рубашку навыпуск. Забавная тут мода, кстати. Кроме нас по пляжу в шортах мало кто ходит, меня например не раз принимали за иностранца, благо работа дяди Якова в одежде была на высоте. Я поддерживал убеждённость прохожих разговаривая с ними то на английском, то на французском и делал недоуменное и непонимающее лицо когда они пытались донести до меня что-то на русском. В общем, развлекался, много что о себе нового узнал при этом. Наши особо не стеснялись, когда до них доходило что 'иностранец' их не понимает. Так вот, в шортах мало кто ходили, это считалось не прилично. А если в брюках с рубашкой, то никак не на выпуск, это все равно что в трусах на улицах ходить, не можно и не прилично. А что мне эта мода? Ходить с брюками застегнутыми выше пупка? Нафиг мне такую моду. Поэтому ремень на два пальца ниже пупка, и рубашка навыпуск. Моду делают те, кто в этом понимает, я понимал, и вливаться в серую массу отпускников не собирался.

Кроме рубашки и брюк пришлось натягивать носки и итальянские черные ботинки, чтобы они не выбивались из образа. Оставив две верхних пуговицы у рубахи не застегнутыми, надел золотую цепочку, зеркальные солнцезащитные импортные очки и посмотрел, как смотреться все это в зеркале.

— Мачо, — улыбнулся я, поднимая очки на лоб.

А что, я уже четвертый день отдыхаю, а не одну бабенку еще не помял. Перед охотой на маньяков, нужно устроить сексуальный террор в отдельно взятом районе города Сочи, тем более что бы ни говорили, многие за этим и едут… Только нужно сперва найти норку, не приведешь же женщину в кишащий родственниками дом? Машина не катит, я не прыщавый подросток, чтобы зажиматься на заднем сиденье отцовской машины или где-нибудь в кустах. А вот палатка в неприметном месте, это, пожалуй, выход.

— Готовы? — спросил я, у Томы и Лиды, проходя через кухню. Те стояли в проеме двери. Тома о чем-то разговаривала с тетей Розой, а Лида присев на карточки, поправляла юбку у Сашеньки. Сестры очень ответственно отнеслись к моей просьбе позаботиться и присмотреть за племянницами.

— Да, дядя Амрам погрузил вещи в багажник, — ответила Лида, вставая на ноги и отодвигаясь, давая мне выйти.

Максим и Женя уже сидели в машине, а Сашенька, запрокинув голову, тянула ко мне ручки, поэтому подхватив ее на руки, я сказал:

— Время, пора ехать. Давайте прощайтесь и отбываем.

Прощание затянулось на полчаса, но я ожидал этого, поэтому и назначил время отбытия на полчаса раньше. Прощаться пришли все, даже дядя Яков заранее пришел с пляжа с женой, детей не было. Видимо остались купаться.

Наконец все уместились в машине, и мы осторожно, с подсказками Амрама, задом выехали на узкую улочку, стараясь не задавить многочисленных отдыхающих, и тихонько покатились вниз. Народу было много, полвторого, кто шел с моря, кто с обеда, или наоборот к нему. Наконец мы повернули на ближайшем перекрестке, где было не так многолюдно и чуть-чуть прибавили скорости.

Серафима с дочкой сидели спереди, рядом со мной, остальные уместились сзади. Для пяти худеньких девчушек сиденья хватало с избытком, у меня там и десяток детей умещались, хоть двоим и приходилось ехать стоя.

Выехав на главную улицу, курортники двигались по тротуарам, а не по проезжей части, разогнался до пятидесяти. Через двадцать минут катания по улицам мы подъехали к зданию железнодорожного вокзала. Билеты я еще вчера купил, когда встречал дядю Якова с семьей, поэтому мы сразу направились к нужному составу. Его как раз подали.

Я нес чемодан и сумку, остальные шли налегке. Дальше дело пошло быстрее, мы все прошли в купе, пока я укладывал чемодан и сумку со съестными припасами на багажную полку, сестры и дочки попрощались с Серафимой и ее дочкой и мы стали ожидать отправки поезда Сочи-Киев.

Помахав вслед отошедшему от вокзала поезду, я спросил с улыбкой:

— Ну что? По мороженке и на телеграф?

— Да-а-а! — возопили дети, сладости любили все пятеро.

В заметно опустевшем буфете вокзала я заказал шесть порций пломбира в железных вазочках посыпанных шоколадной крошкой, который мы стали с удовольствием уничтожать. Заметив, что дочки сидят рядом с пустыми вазочками и грустными глазами смотрят на мою порцию, где еще осталось половина, (я растягивал удовольствие и похоже зря) вздохнул и направился прикупить еще шесть порций, решив, что это последнее. Больше нельзя, заболеют.

Когда я вернулся, моя вазочка оказалась пуста, а дочурки сидели с таким невинным видом, что стало ясно, куда делось мороженное.

— Нате, ешьте, — улыбнулся я, снимая с подноса шесть вазочек.

В этот раз я поступил по-умному, поэтому, когда у сестер и дочек закончились их порции, (в этот раз они уже растягивали удовольствие от поедания белого холодного лакомства) моя вазочка тоже оказалась пустой.

— Поехали. Время уже полтретьего, отец, наверное, уже заждался нашего звонка.

Мы вернулись к машине, сели в нагретый солнцем до состояния парной, салон и, открыв все окна, поехали в сторону здания Центрального телеграфа Сочи.

Покатавшись по улочкам, мы остановились у нужного здания.

— Игорь, смотри, цирк! — воскликнула Лида, указав рукой на большой, ярко расписанный шатер, у которого крутилась детвора и взрослые.

— Наверное, сегодня приехали, иначе бы слух прошел. Вон еще машины разбирают и готовятся, — ответил я, тоже осмотрев шатер. — Пока я с отцом общаюсь, вы сбегайте, узнайте, когда цирк заработает и цену на представление. Узнайте так же, есть ли возможность купить билеты… э-э-э… на двадцать восемь человек. Если что вечером устроим культурно-развлекательное мероприятие. — Хорошо?

— Ага, — кивнула Тома и, подхватив под руки племянниц, побежала к шатру.

С улыбкой посмотрев вслед сёстрам и дочкам, я обошел две машины, что стояли прямо у входа и, потянув на себя неожиданно тугую дверь, прошел в прохладное помещение телеграфа.

— Как тут темно-то у вас. А… — подняв очки на лоб, я пробормотал, — вот так нормально.

Быстро окинув взглядом помещение, в котором было довольно много народу, цыкнул зубом. У стойки, где продавали журналы, газеты и книги стояла очередь в два десятка человек. Трое стояли у стойки дежурной, один из них был капитан-лейтенантом Черноморского флота в форме и с кортиком на боку. Еще пяток находилось в кабинках, две кабинки были свободны, еще с десяток сидели и чего-то ожидали на скамьях, в небольшом тупике. Мне их было плохо видно, колонны частично скрывали. Но главное, у входа стояла девушка моей мечты. Такую можно и не на одну ночь снять. Девушка, в легком белом платье, с частично открытой спиной, держала на уровне восхитительной груди букетик полевых цветов.

— Какая прелесть! — воскликнул я, обходя девушку по кругу. — И букетик у прелести тоже ничего.

Видимо девушка подумала, что первая фраза была о цветах, но когда до нее дошла вторая фраза она густо покраснела. Подобные довольно грубые комплименты были не в чести. Да еще на публике.