Эмбер кивнула:

– Я знаю. Это кажется бессмысленным. Нелогичным. Но…

Джош поднял брови.

– Можно я взгляну на штаб расследования?

Эмбер отперла дверь.

– Тебе, наверное, потом нужно будет выпить.

– Ты прямо мысли читаешь. Что ты можешь мне предложить?

– Неплохо, – сказал Джош, вращая янтарную жидкость на дне стакана.

– Главное, не перестарайся.

Эмбер переключилась на черный кофе, и теперь ее изящная чашка исходила паром на столике.

Они с Джошем сидели под прямым углом друг к другу: Джош в кресле, Эмбер на диване, подобрав под себя ноги и прижав к животу подушку. Ей казалось, что подушка удерживает ее на месте, не давая лихорадочно метаться по комнате.

Джош поднял бровь:

– То же самое можно много о чем сказать.

– Я чувствовала, что пора снова все это просмотреть.

– Вижу. Ты думаешь, я его найду?

– А на кого еще я могу надеяться?

– Полиция работала тщательно.

– Пока было время и ресурсы.

– Я в основном шел по тем же следам и направлениям, что и они. Маршруты конечны.

– Я думаю, что он жив.

Джош поджал губы и обдумал ответ.

– Я так не думаю. И полиция тоже. У Андрея Макарова и его союзников на Британских островах большие возможности. Вполне вероятно, что они прикончили Фергала. Он повредил их товар. В одном доме с тобой были две из лучших девочек Макарова. Если бы Фергал обратился к Андрею за помощью – что ему, возможно, пришлось сделать после того, как ты с ним разобралась – подручные Макарова прибили бы его, едва услышав весть об убийстве Маргариты Толки. Не говоря уже о том, что он на месяц уложил Светлану в больницу. И еще он украл у девушек деньги, а по мнению Макарова, эти деньги были его. Расправа над Фергалом была бы суровой. Окончательной. А доказательства растворили бы в той же водице, которой ты плеснула ему в морду. Потому что кислоту Фергал добыл там же: в банде Андрея Макарова.

Но допустим, спора ради, что Фергал где-то укрылся. В заброшенном здании, доме душевнобольного или пенсионера, которого он какое-то время держал в заложниках. Такое случается. Но прошло уже три года. Ты думаешь, что у такого неуравновешенного, жестокого садиста получилось бы сохранить прикрытие? С его норовом? Если все, что ты о нем рассказывала, – правда, не думаю, что он сумел бы продержаться и сутки.

Даже после помощи от медсестры, которую он потом убил, Фергал далеко бы не ушел. Ты, должно быть, ослепила его на один глаз – как минимум. Он должен был свихнуться из-за боли от ожогов. И ему негде было залечь. К кому мог Фергал обратиться за помощью в западном Мидленде? Я уверен, что у него в округе не было знакомых помимо Артура Беннета, который был одиночкой, как и его отец. У Беннетов никогда не было связей ни с одной из банд Бирмингема. Так как ты можешь быть уверена, что он еще жив?

– Ты же знаешь, что я не знаю. Но все, что я говорила полиции – правда.

– Я знаю.

– Джош, можно я тебя кое о чем попрошу?

– Только не о том, о чем я думаю.

– Если… ты его найдешь. Если он жив. Я не хочу, чтобы был шанс, что он снова сбежит.

– Подожди.

– Шанс, что он придет сюда.

– Если он найдется, то получит пожизненное.

– Его могут помиловать через пятнадцать лет.

– В психиатрической лечебнице, в тщательно охраняемом крыле. Не могу представить, что его выпустят после трех убийств, пока ты жива.

– Его могут запереть в Бродмуре. Это недалеко отсюда. Я не хочу, чтобы у него был шанс когда-нибудь до меня добраться.

– Эмбер, я не наемный убийца.

Долгое время они молчали.

В конце концов Джош взглянул на часы.

– Малыш, тебе придется вскоре проводить меня в комнату для прислуги. Мне вставать рано. Надо быть в Суррее завтра днем. Детишки человека, владеющего одним из Арабских Эмиратов, хотят съездить в чессингтонский «Мир Приключений».

Разочарование на ее лице было очевидным.

Джош вздохнул.

– У тебя тут серьезные защитные системы насторожены. Если кто залезет на стену, мальчики выедут сразу. У них контора хорошая; можешь на них положиться. Я их поэтому и выбрал. Не говоря уже об арсенале у тебя в тумбочке. И ты спишь в запертой комнате. Ты в большей безопасности, чем герцогиня Кембриджская, и не выступаешь на публичных мероприятиях. – Он улыбнулся, но Эмбер с трудом воспринимала его попытку подбодрить ее.

– Но…

– Что?

Эмбер повернула голову в сторону кухни.

Джош попытался задавить улыбку.

– Домовая пыль.

– Как она сюда попала? Это не просто несколько пылинок. Это клочья пыли и черных волос. И я знаю, где видела такие в последний раз.

– У тебя черные волосы.

– Не настолько длинные. И сны. Ужасные сны. Два, явившиеся в то же время, что и пыль. Кошмары, такие же, как были раньше. Я бы справилась со снами и пылью, но то, что я видела снаружи… Это словно… Это был знак.

– Я не могу помочь тебе с такими знаками, Эмбер. Только сделать обоснованное замечание, что после того, как ты вчера открыла эти папки и хорошенько по ним прошлась, будучи пьяной в стельку, я был бы очень удивлен, если бы тебе не привиделся кошмар. Не говоря уже о людях, пялящихся на ворота. Маленькими шажками, милая. Маленькими шажками.

– Я так себе и говорила. И посмотри, к чему мы пришли.

Джош уставился на свои ладони. Веселый блеск пропал из его глаз. Он выглядел старше, его лицо немного осунулось, взгляд стал печальнее, не таким внимательным.

– Мы оба знаем, что есть вещи, которые ты никогда не забудешь, Эмбер. Призраки, если хочешь, с которыми приходится жить тем из нас, кто побывал в определенных ситуациях. Штуки, которые нам приходится запирать внутри.

Он собрался с мыслями, прошелся взглядом по комнате и испустил еще один усталый вздох.

– Посмотри на это чертово место. Оно совсем не плохое, малыш. Так зачем все это сюда тащить? Ты напрашиваешься на неприятности. Пусть этот журналюга, Питер, всем занимается. Встреться с ним на нейтральной территории, когда у него будет что тебе рассказать. А до тех пор просто устрой себе отпуск и наслаждайся жизнью. Выкинь это дерьмо из своего кабинета. Поставь туда беговую дорожку, гребной тренажер. Все полезнее будет.

Он склонился вперед в своем кресле.

– У скольких девушек твоего возраста есть собственный сельский дом у моря, где они живут одни? Особенно у таких, кто еще недавно ничего не имел и кому очень повезло, что они живы.