Аннабел посмотрела на часы. Через двадцать минут звездный поклонник заедет за ней. Прежде чем согласиться, Дин взял с нее клятву весь остаток жизни служить ему на побегушках. Но оно того стоит.

Спускаясь вниз, она вдруг осознала, что в тридцатидвухлетней женщине, все еще пытающейся заслужить одобрение родных, есть нечто жалкое. Может, лет в сорок она обретет уверенность в себе. А может, нет. В конце концов, у нее есть все причины быть настороже. Во время последней встречи ее родные устроили настоящую осаду.

— В тебе столько всего заложено, дорогая, — пела Кейт в сочельник за рождественским эгногом[45]на веранде их дома в Неаполе. — Мы слишком любим тебя, чтобы стоять и смотреть, как все это пропадает зря.

— Вполне можно быть неудачницей в двадцать один, — вторил Дуг. — Но если ты не пытаешься сделать карьеру к тридцати, значит, дело дрянь.

— Дуг прав, — подтвердил доктор Адам. — Мы не всегда сможем быть рядом. Нужно подумать о будущем.

— По крайней мере хотя бы о том, как твой образ жизни отражается на всей семье, — заявила Кэндис после четвертой порции грога.

Даже папаша внес свою лепту.

— Бери уроки гольфа. Нет лучше места, чтобы приобрести нужные связи.

Сегодняшняя вечеринка устраивалась в солидном «Мейфэр-клаб», где Кейт зарезервировала отдельный кабинет. Аннабел хотела пригласить членов книжного клуба, чтобы иметь хоть какую-то защиту, но Кейт настояла, чтобы были только «свои». Исключение сделали для новой подружки Адама и таинственного поклонника Аннабел.

Аннабел посмотрела на термометр за окном. Прохладно. Уже почти Хэлллоуин, и все же не настолько холодно, чтобы портить впечатление от платья одним из ее потрепанных жакетов.

Она принялась нервно мерить шагами комнату. Еще четверть часа — и появится Дин. Наконец-то родные поймут, что и она чего-то стоит! Выглядит прекрасно, приведет классного бойфренда, и «Идеальная пара» выходит на широкую дорогу. Если бы только Хит…

Она так старалась не мусолить собственные несчастья!

С того утра после вечеринки они ни разу не разговаривали, и, похоже, он смирился с требованием оставить ее в покое. Она даже удержалась от соблазна позвонить ему и поблагодарить за коробки с дорогими закусками и винами, которые он прислал, чтобы пополнить опустевшие закрома. Непонятно только, почему вместе со всем этим добром прибыла одинокая африканская фиалка.

Как ни болезненно сознавать это, но он стал эмоциональным вложением, которое больше ей не по карману. Месяцами она пыталась убедить себя, что ее чувства к нему скорее имеют отношение к похоти, чем к любви, но это не правда. Она любила Хита за столько хороших качеств, что и сосчитать невозможно: порядочность, ум, чувство юмора, понимание ее проблем. Но его эмоциональные проблемы и «пунктики» имели корни Длиной в милю и причинили непоправимый вред им обоим. Он способен на безусловную верность, полную преданность, готов стать опорой, предложить свою силу, утешить и обогреть. Но она больше не верила в то, что ему знакомо истинное значение слова «любовь».

И поэтому должна была выбросить его из своей жизни.

Звякнул телефон. Если Дин решил в последнюю минуту уйти в кусты, она ему никогда не простит.

Аннабел помчалась в офис и схватила трубку, прежде чем успел включиться автоответчик.

— Алло?

— Я не по делу. Чисто личное, — предупредил Хит, — так что не вешай трубку. Нужно поговорить.

Она до сих пор не может спокойно слышать его без того, чтобы сердце не затрепыхалось.

— О нет! Не нужно.

— Ты уволила меня, — спокойно продолжал он. — И я это уважаю. Больше ты не моя сваха. Но мы по-прежнему друзья, и в интересах нашей дружбы необходимо обсудить страницу тринадцатую.

— Страницу тринадцатую?

— Ты обвинила меня в высокомерии. Я всегда считал, что уверен в себе, но, изучив эти картинки… должен сказать… Солнышко, если ты ищешь мужчину, не думаю, что кто-то из нас способен соответствовать твоим требованиям.

В животе похолодело. Появилось неприятное предчувствие, что она прекрасно понимает, о чем толкует Хит. Аннабел бессильно опустилась на край стола.

— Понятия не имею, что ты имеешь в виду.

— Кто бы знал, что гибкий силикон может выпускаться в такой разнообразной цветовой гамме?!

Ее каталог сексуальных игрушек. Хит утащил его, когда в последний раз ночевал в ее доме! А она надеялась, что он обо всем забыл!

— Большинство предметов, похоже, гипоаллергенны, — продолжал Хит. — Полагаю, это хорошо. Некоторые на батарейках, некоторые — без. Думаю, это вопрос вкуса. А на этом что-то вроде сбруи. Затейливая штучка. И… Вот это да! Тут говорится, что его можно мыть в посудомоечной машине. Как он ни хорош… боюсь, в этом есть что-то крайне неаппетитное.

Ей следовало повесить трубку. Но она так соскучилась!

— Шон Палмер, это ты? Если не перестанешь говорить гадости, я пожалуюсь твоей матушке.

Но Хит не клюнул.

— Начало страницы четырнадцатой… к этой модели прилагается что-то типа насоса. Ты загнула уголок, значит, хочешь заказать…

Аннабел была совершенно уверена, что не загибала никаких уголков. Но кто знает?

— А как насчет этой, с присоской? Вопрос в том, куда ты собираешься ее лепить? Позволь предостеречь тебя, солнышко: если присобачить ее к окну спальни или… ну, черт… приборной панели своей машины, поверь, это привлечет нежелательное внимание.

Аннабел улыбнулась.

— Еще один вопрос, Аннабел, и мне нужно бежать.

В низком голосе зазвучали мягкие интимные ноты, пославшие озноб по ее спине.

— Почему такая женщина, как ты, интересуется искусственными штучками, когда настоящая работает в сто раз лучше?

Пока она пыталась найти достойный ответ, он повесил трубку. Аннабел несколько раз глубоко вздохнула, но это не помогло. Сколько бы она ни пыталась быть стойкой, не поддаваться, стоило ему сказать слово, и она таяла. Значит, нечего было поддерживать разговор.

В дверь зазвонили. Слава Богу, Дин приехал пораньше.

Аннабел вскочила, прижала ладони к горящим щекам и, нацепив жизнерадостную улыбку, открыла дверь.

Перед ней стоял Хит.

— С днем рождения.

Он сунул сотовый в карман, отшвырнул каталог и коснулся ее губ нежным быстрым поцелуем. Она едва удержалась, чтобы не ответить.

— Что ты здесь делаешь?

— Прекрасно выглядишь. Более чем. К сожалению, твой подарок прибудет только завтра, но не думай, что я о нем забыл.

— Какой подарок? А, не важно.