Да, кэналлиец горд, как леворукий, и все равно не похоже. Не похоже и все.

— Альдо, — выдохнул Дикон, отгоняя видение лесной речушки и летящего через нее Моро, — до Люра добраться было труднее… Если б в роще был Алва, он бы… взялся за саблю.

— Постой, — сюзерен шырнул огрызок в камин, — ты хочешь сказать, что он полез бы в ближний бой? В этом что-то есть. Определенно что-то есть. Жаль, мы разминулись.

— Это был не Ворон, — повторил Ричард. Спорить с Альдо не хотелось, но в бою с Алвой его бы спасло лишь чудо.

— Если не он, — буркнл Альдо, — кто тогда? Его же узнали… Правда, физиономию не разглядели, но фигура, конь, посадка… Это не подделать.

Не подделать? Смотря что…

— Это был кэналлиец, — выпалил Дик. — Они ездят по-своему, а Рюшан Монсеньора не знал.

— Может быть. — Альдо закусил губу и свел брови. — Надо разузнать про лошадь. Если Ворон не брал ее в Фельп, на нас и впрямь напал не господин, а слуга. Даже обидно…

— Экстерриор Талигойи барон Вускерд. — Голос гимнет-теньента положил конец разговору, но они еще договорят. Сегодня же! — Супрем Талигойи барон Кортней, первый советник супрема Фанч-Джаррик из Фанч-Стаута!

— Мой государь, — начал экстерриор, — мы счастливы…

— А мы — нет, — отрезал Альдо, на глазах превращаясь в повелителя. — Экстерриор, вы знаете, что Посольская палата возмущена Краклом и Феншо?

— Мой государь, я как раз намеревался доложить… Дуайен Габайру посетил меня утром. Он требует незамедлительной аудиенции. Я обещал немедленно доложить…

— Можете не докладывать, мы знаем больше вас. Отправляйтесь к маркизу Габайру, осведомитесь о его здоровье и сообщите, что барон Кракл больше не является гуэцием и старейшиной Совета провинций, а граф Феншо — обвинителем. Безграмотность и самомнение двоих судейских не должны встать между нами и державами Золотого Договора. Вы все поняли?

— Да, Ваше Величество.

— Отправляйтесь. Кортней, с этой минуты вы — единственный гуэций и отвечаете за все. Вы меня поняли? За все! Мы ценим верноподданнические чувства, но не тогда, когда они приносят вред. Герцог Алва хочет рассорить нас с нашими союзниками, противопоставив дом Раканов прочим династическим домам, не давайте ему повода. Фанч-Джаррик, это в полной мере относится и к вам как к нашему прокурору. Изымите из обвинительного акта все, что касается Сагранской войны и восстаний, нам не нужны дриксенские и каданские протесты.

И вот еще что. Герцог Окделл сомневается, что в нас стрелял именно Алва. Его доводы представляются нам обоснованными. Нам не нужны обвинения ради обвинений, и нам не нужны обвинения, которые будут опровергнуты, учтите это.

Утреннее солнце добралось до окон, пробралось внутрь, вцепилось в позолоченных Зверей, тронуло Молнию на браслете. Оно светило, а Оллария стояла вопреки нарушенной клятве и гоганским страхам.

— Что вы можете сказать об убийстве пятерых офицеров? — Мантия и венок были прежними, обвинитель — другим. Маленьким, упрямым и умным.

— Эти люди не были офицерами.

— Но вы их убили.

— Это моя обязанность.

Фанч-Джаррик спрашивал, Ворон отвечал. Четкими, до издевательства правильными фразами. Он держался так же прямо, как вчера, разве что поднял бровь при виде нового прокурора.

— Напав на маршала Люра, вы нарушили приказ, предписывавший вам сдать оружие.

— Вы опять противоречите сами себе, — указал Алва. — Если я нарушил приказ Фердинанда Оллара, значит, Фердинанд Оллар являлся королем Талига. По крайней мере на тот момент, когда я нарушил приказ. Следовательно, пришедшие с господином в белых одеждах иноземцы — захватчики, а изменившие присяге талигойцы — предатели, подлежащие немедленной казни. Если же Фердинанд Оллар королем не являлся, он не мог отдать никаких приказов и я был волен поступить, как считал нужным.

— Подсудимый, — одинокий гуэций счел за благо вернуться к «разрубленному змею», — свидетели единодушно утверждают, что вы имели возможность убить маршала Килеана-ур-Ломбаха приличествующим талигойскому дворянину образом. Вместо этого вы…

… Черный, вылетевший из полуденного сияния демон, бессильные выстрелы, жалкие крики с эшафота, водоворот перекошенных лиц, свист сабли… Неужели это было на самом деле? Было! Хоть и кажется сном, одним из тех, что раз за разом предвещали кровь и предательства, а после схватки у Марианны иссякли. Потому что нет сна, который был бы страшней Доры и ночного конского цокота.

— … зверское убийство является вызовом Создателю и всем истинным талигойцам.

— Если Создателю угодно дивное спасение молодого человека в белых штанах, — не согласился «зверь», — то смерть господина с перевязью ему еще угодней. Уверяю вас, добраться до него было значительно сложнее.

— Итак, вы признаетесь в убийстве маршала Люра, но отрицаете свое участие в покушении на Его Величество?

— Я никогда не покушался на Его Величество Фердинанда Второго, — отрезал Ворон. — Что до молодого человека, которому вы стараетесь угодить, то в него стрелял не я. В противном случае вы бы сейчас угождали кому-нибудь другому.

— У меня нет слов, — развел руками Кортней. — У меня просто нет слов.

— Это можно исправить, — утешил супрема Алва. — Пока не поздно, возьмите несколько уроков логики и риторики. Это вам пригодится, когда мэтр Инголс откажется вас защищать.

Он откажется. Если доживет… Мэтру нужно заплатить за то, что он сделал, и расспросить. Может ли один из судей отказаться судить? И если может, повлечет ли это перенос процесса?

— Рокэ Алва! — Ангерран Карлион торжественно поднялся с места. — Высокий Суд требует уважительного отношения к Его Величеству, Высокому Суду и слугам Его Величества, исполняющим свой долг.

— Барон, — живо откликнулся Ворон, — вы всерьез полагаете, что уважительное отношение может возникнуть по вашему требованию? Вот вы лично смогли бы уважать киркореллу, потребуй этого столь любезный вам молодой человек в белом? Вы знаете, кто такие киркореллы?

— Я знаю, кто такие Раканы! — Лицо Карлиона налилось кровью. — И я знаю своего короля Альдо Первого Ракана.

— О, господина в белых штанах вы знаете, без сомнения, — как странно Ворон держит голову, — но почему вы решили, что он имеет отношение к Дому Раканов? И почему вы решили, что Раканы должны править Талигом?

— Права монарха в его крови! — Если так пойдет и дальше, Ангеррана хватит удар. — Его власть исходит от Создателя… И не сметь называть меня бароном. Карлионы — графы и кровные вассалы Скал!

— Вы — барон, Карлион, — солнечный зайчик пробежал по плечу Ворона, вскарабкался на щеку, — и то лишь милостью Его Величества Карла Второго. Ваших предков лишили титула за измену, но вы такой малостью не отделаетесь, обещаю вам.