Но Крячко словно не слышал напарника, продолжая развивать собственную мысль.

– А еще она будет волноваться, – сказал он, и Гуров с удивлением обнаружил мелькнувшие в голосе Станислава нотки нежности. Такого с ним раньше и впрямь не случалось. – Она знает о том, что меня пытались убить, и прекрасно понимает, что такое может случиться снова. Она же – не дура, естественно, будет волноваться.

– Хорошо, – смилостивился Гуров. – Можешь отправить ей эсэмэску, но пригнись так, чтобы света от телефона не было видно.

Крячко живо полез в карман за мобильником. Ему не требовалось повторного разрешения. Тринадцать пропущенных звонков от Екатерины наглядно подтверждали его слова. Девушка волновалась. Станислав пригнулся к полу автомобиля и быстро отстучал эсэмэску: «Со мной все в порядке. Пришлось задержаться на работе. Говорить не могу. Целую тебя. Люблю. До встречи».

– Может, я еще и покурю, нагнувшись? – спросил он.

– А может, ты позвонишь своей Кате и пригласишь ее сюда? – шумно выдохнул Гуров. – А я посвечу вам фарами, пока вы, держась за руки, будете прогуливаться по лужайке?

– Звучит заманчиво, но, боюсь, я не вправе требовать от тебя таких жертв. Хотя, если задуматься…

– Тихо!

Гуров не дал напарнику пуститься в длинный и пространный монолог. На трассе из темноты вынырнули очередные фары, но не скрылись в противоположном направлении, как все предыдущие. Машина свернула с дороги и покатила в направлении притаившихся сыщиков. Миновала один особняк, затем второй, третий. Сыщики пристально наблюдали за пляшущими конусами света. До подъездной дорожки к особняку Ксенофонтова оставалось всего два участка. Автомобиль миновал и их. Сомнений не оставалось. Крячко потянулся к оружию. В правом кармане вздрогнул мобильник, принимая ответное сообщение от Екатерины, но Станислав не среагировал на него.

Машина остановилась. Фары погасли. В темноте было слышно, как мягко хлопнула дверца. Затем под ногами захрустел гравий – кто-то шел в темноте по направлению к дому, и, судя по всему, этот кто-то прекрасно ориентировался без света. Местность была знакома ему, как собственные пять пальцев.

Гуров выждал еще несколько секунд, а затем фары его автомобиля ярко вспыхнули, осветив подъездную дорожку к особняку.

Мужчина был один. Он инстинктивно вскинул обе руки вверх, закрывая лицо. Сыщики вышли из салона и тут же взяли незнакомца на мушку.

– Ни с места! – негромко произнес Гуров. – Мы из полиции. Главное управление уголовного розыска. Ксенофонтов Роман Борисович?

– Да, это я. – Мужчина опустил одну руку. – Какого черта? Что происходит? Выключите этот гребаный свет.

– Положите руки на затылок, Роман Борисович!

– Да в чем дело-то? Вы можете мне объяснить? В чем я провинился?

Ксенофонтов не проявлял ни малейших признаков агрессии. Скорее он был растерян, обескуражен и откровенно пребывал в полном недоумении. Но ни испуга, ни суеты в его поведении не наблюдалось. Гуров опустил оружие и двинулся вперед. Крячко остался стоять на месте, все еще удерживая Ксенофонтова под прицелом. Станислав посчитал, что подстраховаться будет не лишним.

– Оружие есть? – коротко поинтересовался Гуров, вплотную подходя к Ксенофонтову.

– Что? Оружие? Какое оружие? Откуда? – Роман Борисович опустил и вторую руку. Глаза понемногу начинали привыкать к яркому свету. Но он все еще продолжал щуриться. – Я никогда в жизни не носил оружие. С чего вы взяли? Вы уверены, что принимаете меня за того, кого надо?

На вид Ксенофонтову было не больше пятидесяти лет, среднего роста, немного полноват, но его широкие плечи свидетельствовали о спортивном телосложении. Такие люди стараются поддерживать себя в относительной форме до глубокой старости. Лицо Романа Борисовича практически полностью скрывала густая, посеребренная сединой растительность. Длинные вьющиеся волосы, широкие усы и густая окладистая борода.

– Уверены, – спокойно ответил Гуров. – Вы именно тот, кто нам нужен, Роман Борисович. И у нас есть к вам пара вопросов.

– Хорошо. – Ксенофонтов по-прежнему выглядел невозмутимым. – Давайте зайдем в дом и поговорим. Я все еще не понимаю, в чем дело, но раз вы говорите, что ко мне есть вопросы… Я охотно отвечу на них.

Он сунул руку в правый карман куртки, и Крячко тут же скомандовал:

– Эй! Не дергайся!

Ксенофонтов замер и перевел на него взгляд:

– Я просто хотел достать ключи. Не нужно в меня стрелять… Ладно?

– Только без фокусов, – предупредил Станислав.

– Договорились.

Рука Ксенофонтова медленно поползла обратно. Между пальцев блеснула связка ключей с продолговатым овальным брелком. Затем он повернулся спиной к сыщикам и неторопливо двинулся по дорожке к дому. Гуров последовал за ним, Крячко замыкал шествие. Фары автомобиля освещали пространство перед крыльцом. Ксенофонтов поднялся по ступеням и отомкнул ключом замок металлической двери.

– В доме кто-нибудь еще есть? – поинтересовался Гуров.

– Никого. Я живу один, – ответил Роман Борисович.

Он толкнул дверь внутрь и шагнул в помещение. Свет в прихожей включать не стал. Моментально почувствовав неладное, Гуров рванул вперед, но опоздал буквально на долю секунды. Ксенофонтов рывком захлопнул дверь перед самым носом полковника. Щелкнул замок. Гуров дернул за ручку, но это не принесло никакого результата.

– Твою мать!

– Лева, отойди! – Крячко уже взбежал по ступеням крыльца.

Напарник сместился влево, и он, прицелившись, дважды выстрелил в дверной замок. Пули со звоном срикошетили от бронированной стали.

– Я пристрелю этого сукиного сына! – пообещал Станислав.

– Зайди с торца, Стас, проверь, есть ли другая возможность попасть в дом. – Гуров требовательно постучал рукояткой пистолета по металлической обшивке: – Роман Борисович, откройте! Не осложняйте свое положение. Сейчас оно и без того становится незавидным.

Ответом на слова полковника послужила гробовая тишина.

Крячко обогнул особняк справа и остановился напротив вытянутого прямоугольного окна. До него легко можно было дотянуться, взобравшись на полукруглый вазон, примыкающий к торцевой части здания. Он вскинул руку с оружием и выстрелил. Стекло разлетелось вдребезги. Крячко, не раздумывая ни секунды, влез на вазон. Оконный проем, лишенный стекла, оказался на фоне его груди. Сыщик сбил рукояткой торчащие из рамы острые осколки. Вспышка выстрела вырвалась из глубины погруженного в темноту холла, и он резко пригнулся. Пуля просвистела в опасной близости от его головы. Крячко даже показалось, что она умудрилась зацепить его непослушные, взлохмаченные на макушке волосы. Полковник чертыхнулся. Затаившись, он ждал повторного выстрела, но тот так и не прозвучал. Крячко осторожно приподнял голову, держа оружие наготове. До слуха донесся звук скрипнувшей двери. Рискуя нарваться на вооруженное сопротивление, он все же подтянулся на подоконнике, перемахнул через него и спрыгнул на пол. На всякий случай завалился на бок и откатился в сторону. Но его никто не атаковал.