В мою пользу.

Кому-то из черномундирников везет, и густо-алые розы раскрываются не на груди, а на других частях тела, лишая возможности двигаться, зато оставляя надежду на жизнь. Мне хочется закончить все поскорее и одновременно тянет помедлить, чтобы насладиться так неожиданно дарованной властью. Властью над собственным телом. Но ручей противников иссякает быстрее, чем я успеваю утолить свою жажду. Остаются лишь двое: белая и черная птицы, замершие на своих насестах. И вряд ли кто-то из них двоих намерен драться.

Я поднимаюсь по лестнице туда, куда свет факелов добирается уже с трудом, но фигура, с каждым шагом приближающаяся ко мне, словно светится сама, изнутри, причем все ярче и ярче, погружая своего соседа в кромешную темноту. А потом и вовсе вспыхивает как маленькое солнце. Вспыхивает так, что хочется зажмуриться.

— Ты отменно справился со своей задачей, Да-Диан. Осталось последнее усилие, совсем крохотное, и это тело станет полностью твоим.

О чем он говорит? Обращается явно не ко мне, а к кому-то другому. К кому-то, спрятанному внутри. Но тот почему-то не спешит отвечать, хотя я чувствую, как он напрягается, слушая.

— Видишь, как все просто? Даже самая непослушная кукла не может устоять перед нами.

Эти слова слетают с уст прибоженного, но голос словно принадлежит не ему, а человеку намного старше.

Да и человеку ли?

— И ты сделал хороший выбор, поздравляю! Славное тело, сильное. Тело воина. Надеюсь, и желание было достойным?

Демон внутри меня молчит, то ли испуганно, то ли растерянно. А может быть, готовится к тому самому последнему шагу, к последней атаке, после которой меня уже не станет? Он ведь обещал в случае чего добраться до меня, верно? Возможно, такой случай как раз наступает.

— Не тушуйся, мой мальчик! Даже если не все получилось, как ты хотел, мы исправим это. Вместе.

Он протягивает мне руку. Раскрытую ладонь. Протягивает, как… друг. И моя рука вдруг медленно начинает подниматься навстречу, все еще сжимая в пальцах рукоять ножа, но я чувствую, как хватка миг за мигом ослабевает.

Нет, только не это! Мне нужны противники, а не друзья! Я ничего не смогу сделать, если тот, кто стоит передо мной, примет мою сторону. Я ничего не…

Неужели на этом все и закончится?

— Ты убил его, — глухо звучит из-за спины прибоженного.

Это бальга решил вступить в разговор. Но он снова не спрашивает, а лишь бесстрастно подводит черту под произошедшим.

— А ты надеялся сделать меня своим слугой? — улыбается демон в белой мантии. — Попытка была чудесная. Достойная моего истинного сына. Но я все-таки умнее, чем ты думал. Странно, правда?

Я должен был бы убить обоих, убить без раздумий и промедлений, но вместо этого стою на месте, слушая нелепый разговор. А почему? Потому, что ни один из них не является моим противником. Демон предлагает чуть ли не дружбу, бальга, потерявший свою армию, не торопится отдавать новый приказ, можно сказать, вообще не замечает моего присутствия.

Вот он, край моего мира. Впереди лишь глухая стена, через которую невозможно перебраться. Теперь или кто-то соблаговолит открыть мне новую дверь, или…

— Но ты все еще повторяешь мои слова.

— Почему бы и нет? — Бывший прибоженный злорадно скалится, но смотрит на меня, а не на верховного бальгу. — В них есть смысл. Ты намерен истребить всех демонов в этом мире? Я не против. При условии, что останусь единственным. Даже могу поклясться не особо докучать тебе. Дам слово, что дождусь твоей смерти от старости и только потом начну новые завоевания. Как смотришь на это? А сейчас, конечно, помогу. Пока наши пути идут в одном направлении, разве ты не видишь?

Он все-таки шевельнулся, демон внутри меня. Когда прозвучало слово «единственный». Словно очнулся от дремоты. Словно, несмотря на все уверения, волшебный голос прибоженного все-таки чуточку действовал и на него. Но простого пробуждения все равно было недостаточно.

— Ты хочешь истребить своих сородичей.

— Да. Всех до единого.

— Ты ненавидишь их.

— Просто я сильнее. Ты тоже сильнее людей, живущих в этом несносном городе. Как ты поступаешь? Вершишь свою волю, потому что только она имеет право быть воплощенной. И я действую точно так же.

— Они придут снова.

— Конечно! — Кажется, что демон искренне рад. — Придут, куда ж они денутся? И я буду их встречать. Сначала вместе с тобой, потом без тебя… Встречать и отправлять обратно.

— Их злость будет расти.

— И это прекрасно! Что может быть лучше обозленного противника? Он настойчив и упорен, но одновременно недальновиден, а значит, схватка будет недолгой. Яркой, наполненной страстями и молниеносной. Я соскучился по таким сражениям. А ты?

Он обращается ко мне. Снова. Почему? Сам же только что говорил, что намерен остаться в одиночестве. Да еще и подмигивает. Намекает, что все сказанное служит только для отвода глаз? Похоже. Но демон внутри меня больше не слушает голос, летящий над площадью.

И я не слушаю. Я мучительно ищу возможность сделать создание в белой мантии своим противником, чтобы… Уничтожить.

— Да, наше войско поуменьшилось. Жаль, но ничего не поделаешь, будем набирать новое. И опираться будем, пожалуй, на людей: с той силой, что ты мне подарил, нетрудно любого заставить действовать в наших интересах. Для начала поставим под свое знамя Катралу, а потом двинемся дальше, до самой…

По горлу прибоженного вдруг пролегла тонкая полоска, казалось сотканная из отсветов факелов. Только несколько мгновений спустя я понял, что это такое: цепочка, та самая, что спускалась с плеча верховного бальги к алому камню на груди. Не слишком длинная, она все же оказалась достаточной, чтобы обвиться вокруг шеи демона и врезаться в кожу.

— Ахрх…

Оружия блондин с собой не носил никогда, и, наверное, это расслабило демона. Помогло забыть, что убивать можно даже голыми руками, были бы случай и желание.

— Что ты… стоишь… Помоги!..

Он смотрел на меня, правда, не умоляюще, как полагалось бы, а словно приказывая. Но он не был моим командиром.

— Увы, это не мой, а твой противник.

Это сказал не я. Сказал он, впервые добравшись до поверхности.

Прибоженный хрипел недолго: с минуту, не более. А потом бальга ослабил натяжение удавки, и тело, лишившееся жизни, покатилось по ступенькам вниз.

Мы оба проводили взглядом ворох белой ткани, в путах которого обиженно вспыхнула и погасла крохотная синяя искра. Оба, не трое: демон не пожелал смотреть, отвернулся. А может, закрыл глаза.

— Убьешь меня?

Блондин, пожалуй, впервые спросил по-настоящему, говоря не о том, что должно произойти или произошло, а о том, чего он не знает. Правда, ответить я не успел.