Но сегодня Лив встречает только одну протестующую — взъерошенную средних лет женщину в синем плаще, — которая пытается всучить ей самопальную листовку о холокосте.

— Это не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к моему делу, — говорит Лив, отпихивая руку с листовкой.

— Тогда ты соучастница! — Лицо женщины искажено от ярости.

Генри оттаскивает Лив в сторону.

— Не стоит связываться, — советует он.

Странно, но его слова не уменьшили смутного чувства вины в ее душе.

Все это явные свидетельства общественного порицания. Но имеются и скрытые признаки. Соседи больше не говорят ей «привет», а сухо кивают, не поднимая глаз. С тех пор как дело получило широкую огласку, ее перестали куда бы то ни было приглашать. Ни на обед, ни на закрытый показ, ни на посвященное архитектуре мероприятие, на которые время от времени ее звали, хотя она обычно и отказывалась. Сперва Лив было решила, что это простое совпадение, но теперь перестала удивляться.

Газеты каждый день описывают ее внешний вид, используя такие характеристики, как «унылая» и «сдержанная». Причем слово «белокурая» присутствует обязательно. Интерес репортеров ко всем аспектам дела, похоже, и не думает угасать. Правда, она не знает, пытался ли кто-нибудь получить от нее комментарии, потому что уже давно выдернула шнур телефонного аппарата из розетки.

Лив бросает взгляд в сторону скамьи, где сидят Лефевры. На их лицах, как и в первый день процесса, застыло замкнутое, сдержанно-агрессивное выражение. Интересно, что они почувствуют, когда узнают, что в свое время семья отвернулась от Софи и она осталась совсем одна? Изменят ли они свое к ней отношение или даже не заметят, что за всей этой историей стоит личность Софи, так как в глазах у них только фунтовые банкноты?

Пол каждый раз садится на дальний конец скамьи. Она на него не смотрит, но ощущает его присутствие, как электрический импульс.

Слово берет Кристофер Дженкс. Он собирается представить доказательства того, что картина «Девушка, которую ты покинул» является перемещенным произведением искусства. По его словам, дело крайне необычное, поскольку портрет был получен нечистоплотными методами не один раз, а дважды. И каждый раз при слове «нечистоплотный» Лив вздрагивает.

— Халстоны, последние владельцы картины, купили ее после смерти некой Луанны Бейкер. «Бесстрашная мисс Бейкер», как ее называли во время Второй мировой, была в сорок пятом году одной из немногих женщин — военных корреспондентов. В «Нью-Йорк реджистер» сохранились вырезки из газет, где описывается ее пребывание в Дахау с союзными войсками в конце Второй мировой. Эти материалы позволяют получить достаточно подробную картину освобождения лагеря.

Лив смотрит, как репортеры что-то лихорадочно записывают.

— Ага, значит, Вторая мировая, — бормочет Генри. — Пресса любит тему нацистов.

— Так, в одной из статей подробно рассказывается, как мисс Бейкер провела целый день на огромном складе, известном как сборный пункт и расположенном в бывшей нацистской канцелярии под Мюнхеном, где войска Соединенных Штатов охраняли трофейные ценности.

И Дженкс начинает рассказывать историю другой репортерши, которая тогда же за помощь союзникам получила в подарок картину. Но после судебного разбирательства вынуждена была вернуть картину прежним владельцам. При этих словах Генри недовольно качает головой.

— Милорд, хочу представить копию статьи под названием «Как я стала комендантом Берхтесгадена», из которой ясно видно, как простая американская корреспондентка Луанна Бейкер не слишком благовидным путем получила в собственность шедевр современного искусства.

В зале суда становится шумно, журналисты склоняются над блокнотами, приготовившись записывать. Кристофер Дженкс начинает читать:

В военное время надо быть готовым ко всему. Но я никак не была готова к тому, чтобы в один прекрасный день стать комендантом Берхтесгадена, где Геринг собрал трофейные произведения искусства на сумму в сто миллионов долларов.

И до Лив, словно через десятилетия, доносится голос молоденькой репортерши, смелой и уверенной в себе. Она высадилась вместе с частями воздушно-десантной дивизии «Кричащие орлы» в зоне под кодовым названием «Омаха-бич» и оказалась вместе с ними под Мюнхеном. Журналистка записывает разговоры солдат, впервые оказавшихся вдалеке от родных берегов, рассказывает об их напускной браваде и тайной тоске по дому. И вот однажды утром войсковые подразделения выдвигаются в сторону концентрационного лагеря, расположенного в нескольких милях от Берхтесгадена, предоставив в ее распоряжение двух пехотинцев и пожарную машину. «Армия США не могла допустить даже возможность малейшего инцидента, когда под ее охраной находились такие сокровища». Она рассказывает о страсти Геринга к произведениям искусства, о найденных ею в стенах этого здания доказательствах систематического изъятия ценностей в течение многих лет, о своем облегчении, когда американские подразделения наконец вернулись и она смогла сложить с себя полномочия по охране трофейных вещей.

И здесь Кристофер Дженкс делает театральную паузу.

Когда я уезжала, сержант в качестве благодарности за честно выполненный патриотический долг предложил мне взять сувенир на память. Что я и сделала. Я до сих пор храню эту вещь как напоминание о самом странном дне своей жизни.

Затем Кристофер Дженкс многозначительно приподнимает брови и говорит:

— Какой-то сувенир.

Анжела Сильвер тут же вскакивает с места:

— Возражение. В статье ничего не сказано о том, что в качестве сувенира она получила картину «Девушка, которую ты покинул».

— Ну конечно, то, что именно ей разрешили взять вещь из хранилища, просто случайное совпадение.

— В статье нет никаких указаний на то, что этой вещью была картина. Тем более именно эта картина.

— Возражение принимается.

Слово берет Анжела Сильвер.

— Милорд, мы изучили документацию из Берхтес-гадена и не нашли никаких записей о поступлении на сборный пункт интересующей нас картины. Ее нет ни в одной инвентаризационной описи того времени. Поэтому со стороны моего коллеги не слишком корректно проводить подобные ассоциации.

— Мы уже представляли документальные подтверждения изъятия в военное время ценностей без должной регистрации. И, согласно показаниям выступавших здесь экспертов, имеется целый ряд произведений искусства, которые никогда не считались крадеными, но на деле оказались именно таковыми, — вносит уточнение Дженкс.

— Милорд, если мой ученый друг утверждает, что картина «Девушка, которую ты покинул» хранилась в Берхтесгадене в числе трофейных произведений искусства, тогда вся тяжесть получения неопровержимых доказательств ложится на плечи истцов, которые в первую очередь должны достоверно подтвердить, что картина хранилась именно там.

— Если верить заявлению, сделанному в свое время личноДэвидом Халстоном, при покупке картины дочь Луанны Бейкер сообщила ему, что ее мать получила картину в сорок пятом году в Германии. У хозяйки картины не было ее провенанса, а он, в свою очередь, не знал, что провенанс требуется обязательно, поскольку плохо разбирался в рынке произведений искусства. И не кажется ли вам странным, что исчезнувшая из Франции во времена немецкой оккупации картина, которую тогда облюбовал немецкий комендант, вдруг появляется в доме женщины, приехавшей из Германии с дорогим сувениром и больше ни разу там не бывавшей?