неопределенное время в 8 часов утра 8 сентября поднять на стеньгах всех судов Балтийского флота, а также на береговых частях красные флаги и не спускать таковые до установления федеративной демократической республики». Оговаривалось, впрочем, что суда, получившие приказание выйти в море, должны спускать боевые флаги.

Красные флаги на Балтийском флоте были спущены лишь 12 сентября, в день открытия Демократического совещания. Объединенное заседание делегатского собрания Гельсингфорсского совета, Революционного комитета Финляндии и Центробалта постановило: «Балтийский флот поднял боевые флаги. Этим самым он выражает свою непоколебимую преданность и верность революции. Флот демонстрирует свою готовность всеми силами бороться за переход власти в руки Революционной Демократии пролетариата и трудового крестьянства и настаивает перед Демократическим совещанием о проведении этой меры в жизнь. <…> Флаги должны быть спущены в день созыва Демократического совещания в 8 часов вечера». Однако корабли, базировавшиеся на Гангэ и Лапвик, даже после принятия этого постановления не спустили красный флаг[881].

Можно предположить, что радикально настроенные сторонники большевиков не были согласны с решением Центробалта и других комитетов, они желали сохранить красный флаг. Кронштадтская большевистская газета писала по этому поводу: «Надо ли опустить боевые флаги в день совещания, или они должны быть подняты как символ того, что хочет Балтийский флот, к чему стремится революционная на деле, а не на словах демократия»[882].

Центральный комитет Черноморского флота также постановил в честь республики поднять на кораблях 22 сентября красные флаги. Это решение поддержал и Севастопольский совет. Некоторые команды рассматривали эти постановления как призыв поднять красный флаг на относительно длительный период: «Заслушав постановление Центрофлота Черноморского флота относительно красного флага, поднятого на судах Черноморского флота в честь провозглашенного лозунга… „Да здравствует демократическая федеративная республика“ и оставление такового до Учредительного собрания, команда линейного корабля „Ростислав“ совместно с судовым комитетом приветствует Центральный комитет Черноморского флота и выражает свое подчинение»[883]. Однако, по-видимому, флаг развевался сравнительно непродолжительное время. Вновь красный флаг на кораблях Черноморского флота был поднят 28 ноября, когда военно-политическая часть флота отдала распоряжение: «…Поднять на один день сигнал „Вся власть Учредительному собранию“, на стеньгах красные национальные флаги»[884]. Показательно, что в данном случае красный флаг рассматривался и как национальный символ России, и как символ Учредительного собрания.

Многие противники «углубления революции» без энтузиазма взирали на почти полное господство красного флага — желанная политическая стабилизация связывалась с отказом от революционной символики. Корреспондент английских газет и офицер американской армии С. Уошберн писал военному министру США о том, что голод и холод уже осенью приведут к власти в России «сильное правительство»: «Когда это время придет, мы увидим, как комитеты солдатских и рабочих депутатов с их красными флагами попрячутся по подвалам»[885]. Без сомнения, он цитировал высказывания своих русских собеседников.

Открытые выступления против красного флага рассматривались всеми русскими социалистами как контрреволюционные действия. В то же время социалисты разного толка претендовали на то, что именно они являются «истинными» знаменосцами, обвиняя своих оппонентов в оскорблении священного символа революции. Обращение Федерации анархистов-коммунистов Харькова, принятое 30 сентября, обличало новых «опричников», сторонников Временного правительства: «Карательные экспедиции, как встарь, рыскают по свету и отыскивают крамолу, и вместо красного знамени, что так нахально держат в руках палачи, им достойнее взять метлы и собачьи головы»[886]. Этот процесс продолжался и позднее: после прихода к власти большевиков их политические противники стали обвинять их в профанации символа революции. Статус красного знамени был фактически закреплен лишь в апреле 1918 г., когда Всероссийский Центральный исполнительный комитет принял соответствующий декрет, согласно которому флагом Российской Республики признавалось знамя с надписью «Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика»[887].

Тем не менее, многие противники большевиков продолжали считать их узурпаторами, неправедно похитившими священные символы революции. Соответственно, антибольшевистское движение подчас проходило под красным флагом. Так, 17 ноября в Могилев вступил ударный батальон 1-й Финляндской стрелковой дивизии, прибывший для защиты Ставки Верховного главнокомандующего от большевистских отрядов. Над колонной стрелков реяло алое знамя, на котором было начертано: «Долой анархию»[888].

Противники большевиков продолжали и позднее использовать красный флаг. Многие демонстранты, выступавшие в защиту Учредительного собрания в Петрограде 5 (18) января 1918 г., шли под красными флагами, а депутаты-эсеры украсили себя красными бантами. Советским авторам это использование революционной символики было крайне неудобно признавать, они выделяли участие в манифестации кадетов, шедших под зелеными (партийными) и белыми флагами[889]. Напротив, многие сторонники Учредительного собрания всячески подчеркивали, что именно они являются носителями символов революции, защитниками героической революционной традиции. Лидер социалистов-революционеров В.М. Чернов в январе 1918 г. описывал расстрел большевиками демонстрации в защиту Учредительного собрания: «…Несколько раз, встречаемая залпами, волна демонстрантов взмывалась после залпов вперед, заглушая пением революционных гимнов стукотню выстрелов; несколько раз с потрясающим энтузиазмом сплачивались вокруг красных знамен, принимая их из рук падающих на землю раненых или убитых». Большевиков он обвинял не только в крайней жестокости, но и в кощунственном оскорблении священных символов революции: «При обстреле отступающих с Литейного проспекта демонстрантов их преследовали выстрелами в спину. Затем, догнав их и вырвав красное знамя, его ломали в куски, рвали в лохмотья, топтали сапогами. <…> Теперь никого не удивляет, если эту святую для социалистов эмблему топчет тяжелый и грязный сапог красногвардейца»[890].

Действительно, и 5 (18) января 1918 г. борьба на улицах вновь велась вокруг красных флагов. Красногвардейцы и солдаты вырывали транспаранты и знамена у демонстрантов, обрывали полотнища и швыряли их в костры или на лед Невы. Борьба красногвардейцев с красными флагами носила ритуальный характер. Среди убитых демонстрантов, павших от пуль сторонников большевиков, был и крестьянин Г.Л. Логвинов, эсер, член Исполнительного комитета Всероссийского совета крестьянских депутатов, который шел во главе одной из процессий, неся в руках большой красный флаг[891].

В то же время массы, поддерживающие большевиков, рассматривали использование красного флага их политическими противниками как своеобразную мимикрию, как приспособление к условиям революции. Команда линейного корабля «Гангут» писала в Совет народных комиссаров: «Если потребуются вооруженные силы для борьбы с черной бандой, прикрывающейся красным знаменем социализма, мы по первому вашему зову все как один человек выйдем на баррикады, умрем, или победим»[892].

Однако и позже красный флаг использовали некоторые противники большевиков. В политической жизни Грузии доминировали меньшевики, и это отразилось на символическом оформлении политических процессов. Лишь спустя время символ революции и интернационализма был потеснен грузинской национальной символикой. Так, в начале революции над дворцом, который был резиденцией царского наместника на Кавказе, развевался красный флаг. Затем рядом с