Ударил им Эрве, тот сразу на пол и шлепнулся. Голым задом кверху. А девчонка лежит, ревет, не унимается. Оказалось, что это дочка Херата, хозяина постоялого двора. Поднял я ее и понес к ней в ее жилище.

Иду, а самого дрожь пробирает от злости на гаденыша. Девчонка совсем молоденькая, мне ровесница будет. А этот маньяк так с ней обошелся. Пригрел я змеюку. Если бы гаденыш попался мне под руку, когда я девчонку успокаивал, точно, прибил бы.

Но, видимо, везунчик этот Эрве. Пока обратно возвращался, злость поутихла, эмоций поубавилось. А тут еще Дири примчался, весь возбужденный. Пришлось остановиться и с ним еще поговорить.

Пацан собрался наушничать, стал Эрве закладывать. Еще один выискался, кто мне проблем подбрасывает. Его я сразу оборвал, гадости слушать не захотел, только со злостью ему ответил. Я ведь еще не отошел от всей этой гадкой сцены. Одним словом, доходчиво объяснил, что Дири сейчас занимается доносительством. А я с детства доносчиков и стукачей терпеть не могу. Вот ему все и высказал. А сам пошел разбираться с Эрве.

Ну и сказал тому, что я его теперь знать не знаю, и что пути наши расходятся. Тот глазами хлопает, то ли притворяется, то ли в самом деле не понимает, что сотворил. Думает, что я рассердился из-за его заклятья. Нет, из-за него тоже, только за заклятье я бы гаденышу просто уши надрал, но прогонять бы не стал. Это точно. В конце концов, понимаю, что человек сорваться может, себя не проконтролировать. Это если человек. Но он себя как звереныш повел. И понять этого не может.

Даже руки зачесались, до того он снова меня завел, только не стал руки пачкать об это маленькое дерьмо. Развернулся и ушел к себе.

А там тоже не радость. Дири в угол комнаты забился и… ревет. Это Дири-то, железный (ну, почти) пацан. Да что же это за день такой! А он из-за чего? Оказалось, что Дири столь эмоционально отреагировал на то, что я его доносчиком обозвал. Он, видите ли, из лучших побуждений решил Эрве заложить. Решил ничего от меня не скрывать. Я, конечно, понимаю, что Дири и в самом деле из лучших побуждений, из уважения, так скажем, ко мне бросился докладывать. Только всему есть предел. Так можно и сволочью стать. Из тех же лучших побуждений.

Я ему это и начал растолковывать. Кажется, немного понял. Не глупый пацан. Просто мир этот не такой. И люди иные. На моей Земле тоже не всё так хорошо. Люди разные встречаются, но подлость в ранг достоинства еще не включили. Или я такой наивный? Но здесь, на Иллире, это в порядке вещей. Уж на что Дири нормальный пацан, но и он, оказывается, легко воспринял эту гадкую сцену. Даже с интересом. Впрочем, это понятно, где ему иное в своей жизни видеть? С ранних лет жил илотом среди разбойников, душегубов. И при этом все-таки человеком остался. А дурь из головы выветрится.

А вечером у нас в комнате гость появился. Гостья. Аркита, дочка хозяина. Умытая, чистенькая, успокоившаяся. И не с пустыми руками. Поднос, а на нем плошки с мясом, сыром, кувшинчик, в котором вино плескается. И тарелка со спелой вишней. Это мне понравилось. И Дири тоже. Молодец, девчонка, соображает. И на лицо, оказывается, красивая. Днем я видел ее зареванной, а тут такая пышечка. Нет, не толстая, просто все при ней. Даже груди, хоть до конца и не сформировавшиеся, тоже выглядят приятно.

Аркита мне сразу же напомнила мою одноклассницу, на которую я глаз положил, да только безуспешно. Та на парней вообще не смотрела, из дома в школу, из школы сразу домой.

А когда она начала плошки-кружки расставлять, то наклонилась так, что большой разрез ее платье меня еще больше порадовал. Дири, тот еще мелкий, сразу за мясо принялся, рот набивая, а я на Аркиту смотрю, а она на меня поглядывает.

Потом опомнился – что она все стоит и стоит? Оказывается, без приглашения женщине невместно садиться. Глупости какие. Усадил я ее рядом, а той, вижу, это понравилось. Поговорили о том, о сем, немного перекусили. А потом черед до ягод дошел. И настолько аппетитно она ягодки в рот себе кидает, а потом вишневый сок сквозь губы течет, что я, кажется, совсем ошалел. А она совсем вплотную ко мне пододвинулась. Ну и, не знаю как, поцеловал я ее в вишневые губы. Думал, что обидится или скандалить станет, а Аркита поцелуй не отвергла, а наоборот, сама впилась в ответном. Ну все, крыша у меня поехала, еле остановился – из-за Дири. Тот уже давно живот набил и поглядывал на нас насмешливо. Чувствую, что потом дальше у меня с Аркитой может произойти, потому и прогнал пацана. Вежливо, конечно. Но твердо. Тот, шельмец, все понял и уходил с насмешливой ухмылочкой.

От всего происходящего со мной я совсем ошалел, помню, что до поздней ночи мы с Аркитой кайфовали, а потом так и уснули. Утром просыпаемся, снова всё по новой, но на этот раз не долго. Я про Дири вспомнил, вначале забеспокоился, его же целую ночь (да еще и вечер) не было. Потом вспомнил, что пацан не маменькин сыночек, найдет, где переночевать. Сейчас, небось, рядом с дверью околачивается, ждет, когда я разрешу войти. С понятием пацан.

Так и вышло, не успела Аркита за дверь выпорхнуть, как Дири тут как тут, а у самого улыбка до ушей. Скалится. Ладно, имеет право.

Пока умылся, да себя в порядок привел, время уже позднее. Можно, конечно, остатками еды, что Аркита принесла, перекусить, да этот шельмец вчера порядком всего умял, да и не вино же на завтрак пить?

Пошли мы с Дири вниз в обеденный зал. Поедим да и поедем дальше. Куда? А вот этого я не знаю.