Джон Браун, зять Мора Джон Растелл, Клемент Армстронг – «знаменитый создатель живых картин»3 – и Винченцо Вольпе. Высокую холщовую кровлю расписали под сланцевые плитки, а потолки вызолотили. Шотландскому поэту-монаху Александру Барклаю поручили сочинить девизы и стихи, дополнившие декоративное убранство. Во дворце были кабинеты для Белых Палок и комплекс служебных помещений.

Фронтон украсили рельефом в виде раковины гребешка, королевским гербом, двумя тюдоровскими розами и золотой статуей Купидона. На лужайке перед дворцом, возле позолоченной колонны, увенчанной статуей бога вина Бахуса, возвышался фонтан «в древнеримском вкусе», из которого текли белое вино, мальвазия и кларет, – гости могли припасть к нему в любое время дня и ночи4. На каменной чаше было высечено приглашение на старофранцузском: «Faicte bonne chere quy vouldra» – «Угостись на славу, когда захочешь». Рядом висели на цепях серебряные кружки5.

Самых высокопоставленных придворных предполагалось поселить в замке Гин, остальные должны были занять 2800 цветастых шатров в соседнем Бейлингеме. Однако мест для всех не хватило: некоторые леди и джентльмены платили за постой окрестным фермерам, а кое-кому оставалось лишь «спать на сене и соломе»6.

Ричард Гибсон, главный смотритель королевских холлов, шатров и павильонов, возвел в Золотой долине великолепные навесы для развлечений и банкетов. В Британском музее сохранились чертежи трех навесов: зелено-золотого, сине-золотого и красно-золотого. Все они были украшены королевскими эмблемами, геральдическими животными и девизами7. Для Генриха поставили отдельный обеденный шатер из золотой парчи, где помещалась и его личная кухня. Весь лагерь устроили в соответствии с пожеланиями короля8.

Было закуплено огромное количество скота и продовольствия, в том числе 2200 овец, 1300 кур, 800 телят, 340 «быков», 26 дюжин цапель, 13 лебедей, 17 козлов, 9000 камбал, 7000 мерлуз, 700 морских угрей, 4 бушеля[50] горчицы, горы сахара для сладких угощений, которые должны были произвести впечатление на французов, и галлоны сливок для королевских тортов9. Расходы на одни только продукты составили 8839 (2 651 700) фунтов стерлингов, причем 440 (132 000) фунтов стерлингов потратили на специи, а 7409 (2 222 700) – на вино и пиво10. В Золотой долине сложили из кирпичей огромную круглую печь для выпечки хлеба. Она находилась рядом с шатрами для приготовления пищи, внутри которых стояли гигантские варочные котлы, а снаружи – столы для сервировки блюд. Несколько второстепенных кухонных служб, таких как Вафельная и Кондитерская, разместили в близлежащих домах. Был нанят дополнительный персонал, в том числе 12 кондитеров, 12 пивоваров и 12 пекарей. Лондонские повара поставили множество кастрюль, сковородок и вертелов на сумму 377 (113 100) фунтов стерлингов.

На кораблях из Англии следовало привезти не только провизию, но и различные вещи, в том числе гобелены, мебель и все необходимое для турниров: 1500 копий из арсенала Тауэра, 1000 миланских мечей и множество горячих коней. Сталелитейную мастерскую по изготовлению доспехов перевезли в Гин, где и собрали заново рядом с четырьмя кузницами для ремонта доспехов и оружия.

Французы, ревниво наблюдавшие за приготовлениями англичан из Ардра, не хотели уступать им ни в чем, но не были готовы тратить столько же денег, как их соперники. Для короля Франции не возводили специального дворца, его двор разместили рядом с Ардром во временном городке из 400 шатров, покрытых золотой и серебряной парчой. Его прозвали «Camp du drap d’or» – «Златотканый лагерь».

Кардинал Уолси лично занимался разрешением споров, возникавших в процессе работ, и разработал правила, регулировавшие вопросы первенства и этикета. Сошлись на том, что, дабы сохранить честь обеих наций, ни один из королей не станет участвовать в турнирах и сражаться против другого. Землю на месте встречи выровняли, чтобы ни у одной из сторон не было преимущества.

Екатерина, естественно, была недовольна тем, что Генрих вновь отрастил бороду ради Франциска, но еще больше ее раздражал новый союз с Францией, извечным врагом Испании. Она тайно стремилась обеспечить сближение короля со своим племянником, новым императором Карлом V11: тот согласился посетить Англию по пути домой, в Испанию, после коронации в Аахене и до отплытия Генриха.

Король взял в Гин огромную свиту из 3997 человек, включая 114 пэров и князей Церкви. В ней были Уолси, Уорхэм, Бекингем, Саффолк и Дорсет, секретарь Ричард Пейс, 12 священников, служащие Королевской капеллы, в том числе Роберт Фейрфакс и Уильям Корниш, все королевские герольдмейстеры, герольды и помощники герольдов, 200 стражников, 79 грумов Личных покоев и 266 служителей двора, каждый со своими помощниками. В свиту королевы Екатерины численностью в 1175 человек, которую возглавлял граф Дерби, входили епископ Рочестер, герцогиня Бекингем, 6 графинь, 12 баронесс и их слуги. Мэри Болейн находилась в числе женщин, которые обслуживали королеву12. Уолси имел собственный кортеж из 50 джентльменов, 12 священников и 237 слуг, то есть более многочисленный, чем у Бекингема или Уорхэма. Всего же во Францию должны были отправиться 5172 человека и 2865 лошадей13.

В мае 1520 года, оставив Норфолка и епископа Фокса (который ненадолго вернулся на службу) управлять страной, а принцессу Марию – представлять короля в Ричмонде, где она услаждала венецианских посланников игрой на вёрджинеле, король с многочисленной свитой покинул Гринвич и проследовал через Кент в Дувр, откуда должен был отправиться во Францию. Сперва все они остановились во дворцах Уорхэма в Чаринге и Отфорде, затем, 22 мая, – в замке Лидс и через три дня прибыли в Кентербери, где приготовились к встрече с императором. Генрих разместился во дворце Уорхэма, который по этому случаю подновили14.

Двадцать шестого мая корабли императора пристали в гавани Дувра под громоподобный пушечный салют английского флота, ожидавшего гостей в Дуврском проливе (Па-де-Кале). Карл сошел на берег под пологом из золотой парчи с вышитым на нем черным орлом – эмблемой императора; его встретил Уолси, который проводил почетного гостя в Дуврский замок для ночлега. Получив известие о приезде императора, король Генрих утром – был день Пятидесятницы – спешно прибыл в замок и приветствовал Карла, спустившегося вниз по лестнице15. Затем Генрих с племянником отправились в Кентербери, где горожане, ненавидевшие французов, оказали императору теплый прием16.

После пышной встречи и торжественной мессы в Кентерберийском соборе король с императором преклонили колени у святилища Томаса Бекета. Им показали власяницу святого, его расколотый череп, меч, которым была нанесена рана, и другие реликвии, которые государи благоговейно поцеловали. После этого на мраморной дворцовой лестнице императора представили королеве, облаченной в одеяние из подбитой горностаем парчи, с великолепными жемчужными нитями на шее. При виде племянника Екатерина прослезилась от