Йорам сделал глубокий вдох и выдохнул, приказывая себе расслабиться. Сейчас на фоне чисто физического контакта укреплялось общение на уровне сознания, опасности, что другие дерини смогут «подслушивать», не было. Это был их островок безопасности в стане врага.

Веки Йорама задрожали – верный признак настойчивости Камбера и его усилий. Со стороны это выглядело как сопротивление Йорама. Слова отца текли сквозь его сознание, унося вдаль, растворяя физические ощущения в тишине того, что с молниеносной быстротой превращалось в пустоту. – Вот так. Закрой глаза и иди за мной, – говорил Камбер, глядя в пол перед Йорамом, чувствуя податливость сына и внимание зрителей.

– Знаю, на это потребуется немного времени, но ты справишься. Можешь не обращать внимания ни на что, кроме моего голоса, прикосновения и знакомого присутствия моего мозга.

Он говорил для присутствующих, не знакомых с деринийским контактом. Подсознательно он чувствовал, что некоторые из публики вместе с Йорамом погружаются в транс.

Через мгновение слова забудутся ими, и в памяти останется только то, что они видели.

– А теперь откройся мне, – пробормотал он, положив руки на шею Йорама и легко опираясь большими пальцами в позвоночник под светлыми волосами. Почувствовал под пальцами ровное и нечастое биение пульса на висках сына.

– Вот так. Говорить больше не нужно. Ни один звук не должен беспокоить тебя, ни одно ощущение не должно обрывать связи. Соединись со мной, Йорам.

Когда и Камбер закрыл глаза, в затихшей комнате не было слышно ни звука, В каком-то смысле это было не меньшее волшебство, чем то, которое показал Кверон. Камбер мысленно слился с Йорамом, и они оба вновь вернулись ко всему сказанному, разрабатывая план действий. Сейчас можно было не опасаться присутствия чужого мозга. Ни Кверон, ни Джеффрэй, ни любой другой дерини в зале не имеют ни малейшего представления о том, что в действительности происходило между ними.

В следующие несколько минут Йорам заметно вздрагивал под прикосновением Камбера. На его лице отражалась несуществующая внутренняя борьба. На самом деле они прятали воспоминания о нынешнем Камбере туда, где в случае другого обследования их нельзя будет обнаружить, блокировали образы памяти так, что только сам Камбер сможет снять это блокирование.

Когда все было сделано и Йорам стал знать о стоявшем рядом человеке только то, что должен был знать, Камбер коснулся точки, контролировавшей сознание, и усилил давление. Тело Йорама обмякло. Камбер медленно открыл глаза, опустил руки и поднял голову, притянув спящего Йорама к себе.

– Он говорил правду, ваша милость, – пробормотал Камбер, заставив очнуться нескольких слушателей, которые попали во власть его магии. – Действительно вскоре после похорон он перевез тело, еще раньше получив наказ отца сделать это. – Если понять эти слова дословно, они были правдой. – Однако память о последнем месте захоронения отца стерта. – Это тоже была правда, потому что сам Камбер стер ее.

Прищурив глаза, Джеффрэй оглядел епископа и его секретаря.

– Ваше обследование не причинило ему вреда, святой отец?

– Необратимого – нет, ваша милость. Необходимо было преодолеть очень сильное сопротивление, но главное последствие – слабость. Я погрузил его в сон. Если ночью его не потревожат, утром он проснется уже бодрым.

Джеффрэй кивнул, явно удовлетворенный ответом.

– Ваши выводы относительно тела Камбера?

– Нет никакого способа вернуть его, ваша милость. Можно только с точностью утверждать, что предположение о его вознесении к небесам, выдвинутое Слугами святого Камбера, не может быть ни доказано, ни опровергнуто.

– Но видение Гьюэра… – вмешался Кверон. – Обследование Йорама не опровергло его.

– Верно, – ответил Камбер. – Об этом случае Йораму известно не больше любого другого. Разумеется, кое-что он знал, так как был свидетелем моего зимнего разговора с Гьюэром, и только.

Джеффрэй внимательно посмотрел на седовласого епископа, по-прежнему поддерживающего спящего Йорама, потом поерзал на троне и вздохнул.

– Хорошо, епископ Каллен. Спасибо за помощь. Можете проследить за тем, как устроят вашего секретаря. На сегодня я объявляю заседание закрытым, уже поздно. Завтра мы продолжим. Отец Кверон, надеюсь, к тому времени вы представите дополнительные свидетельства.

– Да, ваша милость. По разным причинам некоторые из наших главных свидетелей не могли присутствовать сегодня, однако завтра мы постараемся обеспечить их присутствие.

– Тогда заседание закрыто.

Собравшиеся расходились, а Камбер боролся с противным холодком внутри, ему было хорошо известно, кого Кверон имел в виду. Конечно, Йорама будут снова допрашивать, хотя теперь Камбер не сомневался в том, что ничего нового он не расскажет. Возможно, вызовут и его самого, однако потеря сознания может послужить ему весомой причиной незнания.

Риса и Дуалта тоже вызовут. С Дуалта уже ничего не поделаешь, а Риса можно было вызвать к себе сегодня ночью (вроде бы за тем, чтобы осмотреть Йорама) и предупредить Целителя. Никто не решится требовать проникновения в мозг Целителя, а если и захотят, то настаивать не будут. Так что, пока Рис не сказал ничего, не соответствующего их истории, он в безопасности.

Но главным свидетелем, если Кверон отважится вызвать его, станет Синил, и никто не может знать, как он отреагирует. Но по крайней мере одного свидетеля Кверон не сможет найти, думал Камбер, когда он и несколько михайлинцев подняли и понесли спящего Йорама. Даже такой умный дерини, как Кверон Кайневан, не в состоянии отыскать монаха-михайлинца по имени Джон.

Молва о событиях этого дня распространилась еще быстрее, чем Камбер опасался. К тому времени, когда он уложил Йорама в постель, проинструктировал Риса и переговорил с дюжиной доброжелательно настроенных коллег, желавших узнать его мнение о проблеме, уже закончилась вечерняя месса. Камбер понял, что сможет остаться в одиночестве, только спрятавшись ото всех. Если он хотел получить возможность восстановить душевное равновесие, приготовить себя к завтрашней пытке, на часок-другой он должен был скрыться куда-нибудь.

Однако действовал он недостаточно быстро, только собрался исчезнуть, как появился королевский паж. Послание его господина было написано высокопарным стилем, но заключало и твердость приказа.

Итак, старательно укрывшись под черным покровом плаща, надвинув капюшон так, чтобы факел в руках пажа случайно не высветил его лица, Камбер вышел вслед за мальчиком из архиепископского дворца. Они пересекли площадь перед собором, достигли огромных южных ворот главной башни королевского, замка и через маленькую калитку в воротах проникли внутрь. Вскоре Камбер преодолел винтовую лестницу, паж был уже у двери королевских покоев, но не успел постучать – дверь распахнулась.

Синил жестом попросил своего гостя войти и сесть у камина, а сам встал рядом, глядя на Камбера через плечо.

Король переоделся ко сну, но ложиться явно не собирался, мысли, далекие от сна, избороздили лицо.