– Уходят, – Тиан оторвал взгляд от гномьей оптики и посмотрел на эльфа, – но ненадолго.

– Ты освобождаешь меня от данного обещания, маг?

– Да, конечно. Но ведь они вернутся…

– Прости, но это меня не заботит. Мы и так заплатили очень дорого за это обещание. Нас мало, маг, и смерть даже одного из нас – уже трагедия. Ты знаешь, скольких мы потеряли?

Тиан молчал, глядя вдаль.

– Я даже не уверен, стоит ли такого Чаша Времени, – тихо продолжал Витал. – Моя дочь при смерти, и я не знаю, выживет она или нет. Знаешь, маг, я никогда вам не прощу того, что вы вынудили меня ввязаться в вашу войну. Я увожу своих воинов, и, скорее всего, когда мы увидимся в следующий раз, то будем по разные стороны… А пока прими от меня прощальный подарок.

– Еще один амулет? – усмехнулся Архимаг.

– Нет, на этот раз кое-что менее дорогое, – хмуро отвечал эльф.

Тиан посмотрел на него. Эс-Кайнт указывал куда-то к основанию стены. Там, в большой железной клетке, распростерлась орчиха. Женщина была без сознания и истекала кровью. Ее растрепанные синие волосы, некогда заплетенные в длинную красивую косу, сейчас бессильно свисали сквозь прутья решетки.

Пока волшебник разглядывал пленницу, эльф развернулся и медленно побрел прочь, к лестнице. А Тиан оторвал взгляд от «последнего подарка» и повернулся к зыбкой линии горизонта, где в туманной дымке колыхалось черное море разбитой, но не побежденной армии Проклятых.

Хохочет ветер – грозный шквал,

И дует злобно в паруса.

Беснуются валы о борт,

Но держат днище и корма!

В который раз наш путь далек.

Идем-плывем немало дней,

Но всем скитаньям вышел срок:

Домой зовет нас скрип снастей.

Шэнти корсаров Сар-Итиада

10 июля 652 года.

Западный океан. 7-й день плавания

Логнир Арвест смотрел на слегка раскачивающийся, торчащий из деревянного стола кривой кинжал. В тесном мрачном кубрике воцарилась гробовая тишина. Корсары жестоко смотрели на сотника.

Напротив него, на деревянной койке, сидел вороватого вида моряк с грязными спутанными волосами неопределенного цвета и кольцами в ушах – ему и принадлежал нож. Корсар нагло ухмылялся и, зло сощурив глаза, оглядывал спутников Логнира, которые завороженно смотрели на все еще подрагивающий в доске клинок. Моряки затихли, уже зная, что будет дальше. Один оторвался от своей трубки, раскачиваясь в подвешенном гамаке, другой так и застыл с поднятым кулаком, в котором остались зажаты обшарпанные «морские кости». Помещение, где спали матросы, располагалось в носовой части судна и являлось темным и тесным местом, невероятно душным и пропитанным запахом смолы и пота никогда не мытых тел. Под бортами располагались лежаки в несколько ярусов, по центру треугольного кубрика свисали и раскачивались гамаки. Самое невыгодное место находилось в углу, у носа, там, где борта сходились к брусу форштевня. Самое выгодное занимал подозрительный старик, который уже разменял, должно быть, восьмой десяток, – оно располагалось у левого борта на самом верхнем лежаке, подле небольшой световой щели, круглого окошка, закрывающегося ставней. Только здесь можно было глотнуть немного свежего воздуха. Из кубрика вело три выхода: первый – через небольшую дверь отходил к банкам гребцов, к центральной части корабля, второй – деревянный люк, закрывающий спуск в носовой трюм, а третий – по трапу и наверх, в «шкварную», где всем заправлял монстр в человечьем обличье, огромный чернокожий боцман Гор.

Сотника и его спутников поселили вместе с остальными матросами – ожидать привилегий здесь не приходилось – уж скорее, обратного.

Шел седьмой день плавания, и еще в первые часы после выхода из порта Сар-Итиад Логнир понял, что ненавидит море. В неудобном и тесном углу, где располагались койки бывших солдат, было просто невозможно находиться. Корабль, когда он поднимался на гребень или же спускался к подошве волны, так качало, что казалось, будто сам Тайдерр решил позабавиться с этой бансротовой посудиной, – оттого совсем невозможно было заснуть. Неудивительно, что место в самом носу кубрика раньше никто не занимал. Небогатая еда, что готовил местный, с позволения сказать, кок, вода, которую они пили, да и сам воздух – все это насквозь пропиталось солью. Одеял нормальных не было и в помине – их заменяли выпачканные в масле, покрытые смоляными пятнами, кое-где даже прожженные обрывки старой парусины, превратившиеся в жуткие лохмотья. Бывший сотник и его солдаты ходили все зеленые, будто Гарк, их постоянно тошнило, а единственным средством от непрекращающейся морской болезни было, казалось, перетянуть себе горло петлей и спрыгнуть с реи. На радость матросов и корсаров, кстати.

Дав себе зарок, что ублюдки, которые не только ни во что не ставили короля, но еще и измывались, как могли, над своими пассажирами, не дождутся его преждевременной кончины, капитан Арвест был все время начеку.

Поэтому-то Логнир сразу догадался, что именно означает кинжал, воткнутый в стол прямо подле его руки. Но предпочел все же услышать разъяснения от старого морщинистого пирата, что единственный имел на баке право голоса в таких случаях.

– Вызов, солдатик, – проскрипел он, будто палубная доска, на которую стали тяжелым башмаком. – И тебе, ой, боюсь, придется… – он сплюнул беззубым ртом прямо на настил кубрика, – на него ответить.

– Что?! – воскликнул Лэм, сержант двадцать первой заставы: рослый здоровяк, про которого говорили, что ни один орк Со-Лейла не сможет его побороть. – Да я вам сейчас покажу вызов, морские крысы!

Он вскочил на ноги, отчего ему пришлось пригнуть голову, чтобы не задеть низкую подволоку матросского жилища, и вытащил меч – это послужило знаком для того, чтобы блеснуло обнаженное оружие всех присутствующих: моряки тоже похватались за ножи и кинжалы. Со всех углов на бывших солдат короля оскалились злобные рожи. И перевес сейчас был явно на стороне этих самых рож.

– Мы вас сейчас перережем всех! – закричал Гарк, одним движением ловко вспрыгивая на стол и доставая свой большой нож. Изогнутый кусок железа перевернулся в его ладони клинком вниз. Одетый, ухоженный и вымытый гоблин умел в считаные мгновения превращаться в отпетого головореза с большой дороги, стоило ему лишь немного измениться в лице и… хотя бы улыбнуться.

– Успокойся, сержант, – сказал Логнир, кладя руку на плечо Лэму, – и ты, Гарк. Их больше…

Гоблин вовсе не спешил успокаиваться, а быть может, он просто не умел считать? Не переставая скалить кривые, торчащих во все стороны клыки, низкорослый подбросил нож и поймал его другой рукой. Из-под вычурной рубахи с широкими рукавами (Логнир не поскупился на одежду своему слуге) появилось еще несколько недлинных клинков, припрятанных на груди.

– У меня ножей больше, чем всех этих покойников. – Гоблин поочередно ткнул в каждого из моряков зажатыми в длинных пальцах остриями.