— По-моему, нам лучше вернуться в залу.

— Но как же с пивным погребом? — настаивал кавалер. — Обещаю вести себя наилучшим образом, — добавил он, изобразив на лице то, что считал лукавой улыбкой.

Розалинда опустила глаза. Казалось бессмысленным отвергать его просьбу. Но когда она кивнула и затем двинулась в нужном направлении, подчеркнуто не замечая предложенной руки, ее чувства снова пришли в полнейшее расстройство. Влажный поцелуй сэра Гилберта вызвал у нее лишь тошноту. Ей было даже подумать противно, что она могла бы открыть рот для его непрошеных лобзаний, а ведь поцелуи Эрика волновали ее до глубины души. Она открыла не только рот, но и всю себя его смелым ласкам и целиком отдалась во власть безграничного наслаждения. Двое мужчин, оба молодые и привлекательные. Как это получается, что один оставляет ее холодной, а из-за другого в ней вспыхивает такое пламя?

Они прошли к погребу, не заметив в тени кожевни неподвижную мужскую фигуру. Эрик, не шевелясь, провожал их взглядом. Глаза его горели неистовой яростью, но в душе словно бушевал ледяной шторм.

Его жена и его враг! Это больше, чем может вынести мужчина, но разум напоминал, что пока надо сдерживаться. Все станет на место; еще не время действовать. Теперь он знал, кто его враг, кто замышлял повесить его как простого вора. Теперь этот человек наконец близко. Но нужно сделать все как подобает. Их вражда началась на поле чести. И там же она закончится. Он будет сражаться с Гилбертом на арене. Он откроет перед всеми свое имя и звание и вызовет врага на честный бой — бой насмерть.

Эрик проследил, как Розалинда и Гилберт вошли в погреб, затем заставил себя отвернуться. Его аппетит вдруг пропал, и поздний ужин в парадной зале потерял свою привлекательность. Он видел, как этот стервятник, Гилберт, целует Розалинду, и его выворачивало наизнанку. И все же хотя можно было выйти из темноты и преградить им путь, он так не поступил. Неужели жажда мщения полностью подавила в нем чувство чести? Не встать на защиту женщины, которую он любит…

Женщина, которую он любит!

При этом неожиданном признании он застыл на месте. Женщина, которую он любит. Неужели она покорила его? Он пытался найти хоть один разумный довод, который позволил бы отмахнуться от подобного вздора, но было уже ясно: это не вздор, а чистая правда. В своих многочисленных интрижках с женщинами он никогда не искал любви, хотя и не видел надобности избегать ее. А теперь его сердцем завладела женщина, с которой ему было так трудно, как ни с одной другой.

Незваные воспоминания о ней обнаженной, принявшей на себя тяжесть его тела — снова затуманили разум. Каким сладостным был ее отклик на ласки! Как беззаветно она устремлялась навстречу его порыву! То было совершенное слияние двух душ, что-то особенное, что могло быть только у них двоих.

Но то было вчера. А сейчас?… Женщина, которую он любит, прогуливается с его злейшим врагом. Не сошел ли он с ума, дожидаясь, когда сможет сразиться с Гилбертом на поле чести?

Немалого труда стоило ему совладать со слепой яростью, которая требовала, чтобы он сейчас же, немедленно отыскал Гилберта из Дакстона и вышиб из него дух.

Время моего возмездия придет, говорил себе Эрик снова и снова. Мое время придет.

Казалось, странное напряжение охватило замок, хотя Розалинда не могла до конца понять почему. Возможно, причиной была безмерная усталость, которую еще усугубляли добродушно-безжалостные шутки отца и постылое присутствие сэра Гилберта. Однако дело было в чем-то другом.

Клив, в течение последних недель поглощенный своими обязанностями оруженосца и почти не приближавшийся к Розалинде, теперь все чаще и чаще оказывался рядом. Как раз этим утром он с удовольствием помогал копать ямки для зверобоя и мяты, которые она собиралась пересадить из леса. Хотя между ними почти восстановились легкие, дружеские отношения, сложившиеся в Миллуорте, он, казалось, все время наблюдает за ней.

И еще Эрик из Уиклиффа. Они не виделись со времени их свидания на чердаке конюшни. Какая-то частица ее существа чувствовала облегчение, что он не преследовал ее с тех пор, потому что Розалинда твердо знала: у нее не хватит сил отказать ему. И все-таки разочарование оказывалось сильнее облегчения. Он явно избегал ее, но почему? Это было как-то связано с Кливом, хотя такая мысль казалось нелепой. Вряд ли Эрик просто пошел бы на поводу у юного Клива. Но внутреннее чувство подсказывало: какая-то связь тут есть. Не будь Розалинда так занята приготовлениями к предстоящему приему гостей, беспокойство свело бы ее с ума. Но она сосредоточила все силы на хлопотах по хозяйству, стараясь унять тревожную игру воображения.

Только ночью, падая наконец в изнеможении на кровать, разрешала она себе роскошь отдаваться мыслям о загадочном Эрике. Когда ночь окутывала ее спасительной темнотой, в памяти всплывали минуты, которые они провели вместе. Притворяться перед собой не имело смысла. Она полюбила его, хотя из этого не могло выйти ничего хорошего. Как ни угнетала ее греховность собственных бесстыдных воспоминаний, она утешала себя тем, что по крайней мере перед Богом они с Эриком муж и жена. Но это было слабое утешение, потому что в конце концов год пройдет и нельзя будет больше откладывать неизбежное. Придется выйти замуж за кого-то другого. Уже начали прибывать гости на турнир — некоторые издалека, от границы с Шотландией. Розалинда знала, что должна выбрать одного из них в мужья; но знала она и то, что никогда не полюбит вновь.

— Сэр Эдольф — достойный человек, — заметил сэр Эдвард Розалинде, наблюдая за дюжим рыцарем, который тренировался на арене. — Он второй сын моего друга Роберта Блэкберна, лорда Вигена. И хороший боец, — добавил он восхищенно.

— Сразу видно, что он благородный рыцарь, — вполголоса со-гласилась Розалинда, хотя накануне она с неудовольствием отметила его обжорство и пристрастие к элю.

— Он бьется врукопашную, как дьявол, — продолжал отец, не подозревая, что дочери это неинтересно. Он рассеянно отошел в поисках сэра Роджера, в то время как Клив придвинулся ближе к Розалинде.

— Сэр Эдольф — достойный человек, — повторил он слова ее отца. — И он был очень рад с вами познакомиться.

— О! Ну а его сестра Маргарет была очень рада познакомиться с тобой, — колко ответила Розалинда, кинув ему лукавый взгляд.

— Она просто ребенок! — горячо запротестовал он и нахмурился, забыв о своем намерении подразнить Розалинду.

— Ей одиннадцать. Как раз подходящий возраст для помолвки. И она очень хорошенькая. Зачем же еще сэр Эдольф привез ее сюда, если не для того, чтобы найти ей титулованного мужа?

Клив ответил, испытующе взглянув на нее:

— На этих праздниках вас должно заботить не мое будущее и не ее, а ваше собственное. От этого не уйти, миледи.

— Почему-то каждый считает своим долгом напомнить мне об этом, — отпарировала она. Затем вздохнула и устыдилась своей резкости, увидев его хмурое лицо. — Прости меня. Мне не за что на тебя сердиться. Но понимаешь… — Она еще раз вздохнула, не в состоянии объяснить, почему чувствует себя такой несчастной.