И тут ей пришла в голову странная мысль: если бы она понаблюдала за Саймоном, как просил Уорлок, то наверняка узнала бы ответы на все свои вопросы. А заодно представляла бы себе, что грозящая им опасность не стала еще серьезнее, что над ними не нависла новая угроза. С другой стороны, если Саймон еще не виделся с Марселем, на этой встрече могло произойти все что угодно.

— Ты признался бы мне, если бы над нами нависла какая-нибудь новая опасность? — после долгого молчания спросила Амелия.

Саймон медленно обернулся и взглянул на нее, понять что-либо по его непроницаемому лицу не представлялось возможным. После долгой паузы он наконец ответил:

— Нам не грозит еще большая опасность — по крайней мере, насколько мне известно. Но мне ненавистна сама мысль о том, что тебе теперь тоже может грозить опасность!

— Но, Саймон, это не твоя вина!

— Это целиком и полностью моя вина. Но ты должна знать, что я очень осторожен, Амелия, я тщательно заметаю следы, — решительно произнес он. — На протяжении некоторого времени мне придется быть крайне осмотрительным, чтобы по-прежнему на шаг опережать всех своих шефов.

Он собирался обвести вокруг пальца и Уорлока, и якобинцев, догадалась Амелия, ощутив, как волна ужаса с новой силой захлестывает ее.

— Даже если дети будут жить в Корнуолле, они все равно окажутся в опасности, если тебя когда-либо разоблачат, Саймон, — сказала она.

Саймон промолчал и ничего не ответил, что уже само по себе было достаточно ясным ответом.

И тут Амелия неожиданно спросила:

— Ты доверяешь моему дяде?

Саймон метнул в нее острый как бритва взгляд.

— Это провокационный вопрос, Амелия.

— И все же?

Саймон расхаживал взад-вперед по спальне, не приближался к Амелии.

— Иногда доверяю — безоговорочно. А временами — нет, не доверяю.

Осознавая, что кривит душой, Амелия чувствовала себя виноватой и коварной одновременно, словно она предавала его.

— Но он — патриот, Саймон. И все мы — на одной стороне.

Он в изумлении уставился на нее.

Амелия выскользнула из кровати, придерживая простыню, которой обернула обнаженное тело. Саймон окинул ее многозначительным взором. Амелия подошла к нему.

— Все мы — на одной стороне, не так ли? — прошептала она.

— Это что, допрос?

Ее сердце оглушительно заколотилось.

— Нет. Почему ты ему не доверяешь? Я спрашиваю, потому что по некоторым причинам тоже не могу полностью доверять ему.

Саймон скользнул взглядом по ее груди, потом поднял глаза.

— Им движет одно наиважнейшее желание — победа в этой войне.

— Но ты разделяешь это амбициозное желание.

Он схватил Амелию за руку, которой она придерживала простыню у груди.

— Мое самое большое желание — уберечь от опасности своих сыновей.

Саймон потянул ее за кисть. Амелия отпустила простыню, и он на мгновение замер, наблюдая, как ткань спадает с ее тела. Потом посмотрел ей в глаза и холодно произнес:

— Теперь ты за мной шпионишь? Уорлок приказал тебе делать это?

Амелия покачала головой. Но она только что узнала ответ на вопрос, так интересовавший Лукаса и Уорлока. Главным для Саймона была не победа в войне, а безопасность его детей.

Это означало, что Саймон сделает все, чтобы их защитить.

— Ответь мне, Амелия, — резко произнес он, еще сильнее сжимая ее запястье.

— Я никогда не стала бы шпионить за тобой, — прошептала она. И это было ложью, потому что она только что занималась именно этим. Они оба прекрасно знали это.

Глаза Саймона вспыхнули. Амелия думала, что он сейчас отпустит ее и уйдет. Но он рывком притянул ее к себе и впился в ее губы жадным поцелуем.

* * *

Погода для встречи с агентом стояла просто идеальная, подумал Саймон. Дождь лил как из ведра, темное ночное небо затянуло тучами, и разглядеть что-либо в этом ненастье было почти невозможно. Свернув за будкой сапожника на Дарби-Лейн, Саймон скакал вниз по переулку. Он тщательно изменил внешность, натянув ярко-рыжий парик и выбелив лицо асбестом. Ненастная погода позволила Саймону надеть плащ с капюшоном.

Тревожное напряжение сковывало Саймона. Он собирался встретиться с Марселем, который мог очень хорошо его знать. А еще у Саймона возникло странное ощущение, будто за ним следили всю дорогу от дома. Хотя он был крайне осторожен в своих передвижениях по городу и знал, что любая слежка исключена.

В конце переулка Саймон заметил двоих мужчин, тоже в плащах с капюшонами, прятавшихся от дождя под крышей ближайшего здания.

Его сердце отчаянно заколотилось. По-прежнему избегать встречи с Марселем было уже невозможно. На этой неделе Саймон дважды отправлял секретные сведения курьером, но Марсель настаивал на личной встрече. В итоге они условились о месте, причем Саймон позаботился о том, чтобы встреча происходила после наступления темноты и на улице, в неосвещенном переулке. Саймон не знал, что будет дождь. Сегодня ночью Господь Бог определенно был на его стороне.

Но это нисколько не ослабляло его страх.

— Ну наконец-то, — сказал один из мужчин, судя по речи — англичанин, выходя из-под крыши на проливной дождь. — Мы заждались, Журдан.

Саймон тут же выбросил из головы все личные переживания. Капюшон сполз с головы англичанина, и перед Саймоном предстали смутно знакомые черты: кудрявые русые волосы, бледная кожа, голубые глаза. Саймон остолбенел. Он не сомневался, что уже встречал этого человека — когда-то давным-давно.

Саймон не спрятался под крышу, а остался под дождем. Капюшон надежно закрывал его лоб и щеки, а под поднятым вверх воротником прятался подбородок.

— Это просто черт знает что — передвигаться по городу в такую погоду! — произнес он с французским акцентом.

— Вы так долго избегали нас, — сказал белокурый джентльмен, и его глаза сверкнули. — Не то чтобы я упрекаю вас…

Ни какой другой выпад не мог быть более очевидным, но Саймон всего лишь улыбнулся.

— Я не пляшу ни под чью дудку, подчиняясь только своим собственным желаниям, и, когда мы будем встречаться, как теперь, это будет происходить исключительно на моих условиях. Но я приношу свои извинения за то, что заставил вас ждать в такой дождь. С кем имею честь разговаривать?

— Трейтон, — ответил блондин. — Том Трейтон.

Сердце Саймона на мгновение остановилось, чтобы тут же заколотиться с новой, неудержимой силой.

Том Трейтон улыбался холодной враждебной улыбкой.

— Как поживает ваш дорогой кузен, Журдан? Тот самый кузен, который должен был встретить вас с распростертыми объятиями в своем доме?