и из реалий своего времени, однако Клеопатра – не Мессалина. Само упоминание им необычайной красоты царицы, что противоречит всем свидетельствам изобразительных источников, показывает, чего стоят его слова. Любвеобильность царицы – миф[1433], он потому и оказался столь живучим, что люди любят мифотворчество. Утверждения об аморальности Клеопатры – это в значительной степени результат воздействия поздней пропаганды[1434]. Возможно, в её жизни действительно было всего лишь два сексуальных партнёра[1435]. Подобно другим эллинистическим царицам, она была пассионарна, но, в отличие от них, никогда не отличалась неразборчивостью[1436]. С её обаянием и её царским саном она могла бы утопить Египет в разврате, но даже враги никогда не обвиняли её в этом. Единственный, кроме Цезаря и Антония, любовник, которого ей, и то без полной уверенности, приписывали современники, был Гней Помпей Младший[1437]. Амбициозная женщина стала добросовестной правительницей, сконцентрированной на делах и начисто лишённой чувственности, она жила «крайне целомудренной жизнью»[1438], и очень подолгу обходилась без мужчины. Увлечённый ею Антоний часто и легко изменял ей, она же, не любя его, похоже, не изменила ему ни разу. Не будучи любвеобильной женщиной, она не желала рисковать приобретённым, ею владела мысль о политической выгоде, а не стремление к наслаждению или уязвлённое женское самолюбие[1439].

Царица применяла типичные, даже классические женские уловки, чтобы завоевать и удержать Антония (см.: Plut. Ant. XXVI–XXVII; LIII). Все те приёмы и уловки, которые пускает в ход женщина, если мужчина ей интересен или нужен. Она воздействовала на него через общих знакомых и своих приближённых, отвращая его от Октавии (см.: Plut. Ant. LXXII). Но при этом к Антонию она относилась несколько иронично (см.: Plut. Ant. XXIX).

Она была хорошим политиком и умелым дипломатом. Царица нравилась египтянам, что удавалось очень немногим Птолемеям. Она даже выучила египетский язык, чтобы стать ближе своим подданным, и реально заботилась о благе государства. Правда, для неё забота о державе одновременно была заботой о себе.

Клеопатра всегда уважала силу и авторитет. Жизнь в условиях интриг и борьбы за власть сделала её жестокой и бескомпромиссной правительницей. Она рано поняла, что проигравший правитель теряет всё, в том числе – жизнь. Поэтому для неё борьба за власть была равнозначна борьбе за жизнь: жёсткой и бескомпромиссной, где нет места сантиментам, – это стало одной из довлеющих черт её характера. Легко и без раздумий она обрекла на смерть родную сестру Арсиною, которая пыталась отобрать у неё власть. Бесчеловечно вела себя с родным братом-соправителем, второго брата сумела поставить в совершенно ничтожное положение. Нельзя исключить, что второй брат-соправитель действительно был отравлен по её приказу. Ради власти Клеопатра была готова на всё. Тем более – после того как у неё родился ребёнок от Цезаря: она хотела сберечь для наследника своё царство, доставшееся ей в нелёгкой борьбе с братом. Царица просто не могла позволить себе быть слабой женщиной и лишала себя того, что было доступно любой простолюдинке: любить беззаветно и безоглядно. Возможно, она действительно «никогда никого не любила»[1440].

Не приходится сомневаться, что Клеопатра была нестандартной и сильной женщиной. Сильной и умной женщине очень трудно найти равного себе и достойного её мужчину. Ей трудно полюбить, поскольку интеллект и аналитичность мешают ей смотреть на мужчину через розовые очки. Однако главная слабость любой женщины, даже самой умной, заключается в том, что она всегда остаётся женщиной. Потребность в любви, по крайней мере быть любимой, присуща и сильным женщинам. Как и потребность в стабильности и надёжности, сильном плече рядом и, что для женщины очень важно, чувстве защищённости, которое даёт ей только её мужчина. В силу некоторых психологических особенностей представительницы прекрасного пола переносят одиночество намного тяжелее, чем мужчины. К тому же общественное мнение любую женщину, не имеющую мужа или хотя бы любовника, воспринимает как «невостребованную», не реализовавшую свою женскую сущность, что больно ранит её самолюбие.

Зрелая «состоявшаяся» женщина, избавившаяся от девичьих грёз, прекрасно понимает: идеальных мужчин не бывает. Именно поэтому она зачастую терпит рядом с собой партнёра, весьма далёкого от её представлений об идеале. При этом нет ни одной женщины, которая в глубине души не надеялась бы перевоспитать своего избранника и сделать его лучше, по принципу: материал хороший, но требует большой работы. Очевидно, Клеопатра воспринимала гордого римлянина именно так. Прекрасно видя его недостатки и слабые стороны, она пыталась направлять его действия, иногда делая это достаточно настойчиво и прямо.

Если мужчина сумеет стать для женщины одновременно любовником, другом, опекуном – она как минимум будет испытывать к нему чувство благодарности. Естественным развитием этого чувства станут привязанность, доверие и даже привычка к нему. Это, конечно, не любовь, но у нормальной женщины появляется желание в свою очередь заботиться о нём. Тем более что, делая это, она заботится о нём «для себя». В этом и заключается главное отличие: когда любят, то любят не для себя, а «для него».

Антоний, пусть во многом вынужденно, под давлением обстоятельств, стал для Клеопатры как раз таким мужчиной: любовником, другом, опорой. Она возложила на него все свои надежды. Представляется, что на самом деле она его не любила.

Характерная деталь: Клеопатра обманула Антония, отправив к нему слуг сообщить, что она уже мертва. Это трудно объяснить лишь её страхом перед его «гневом и отчаянием» (Plut. Ant. LXXVI), скорее, она уже внутренне отошла от него и думала только о себе. По мнению Плутарха, царица всегда лишь притворялась без памяти влюблённой в триумвира (Ibid. LIII). Такая оценка в старой историографии являлась доминирующей, и, к сожалению, она близка к истине.

В случае с Антонием ситуация кажется яснее, старая историография не подвергает сомнению его великую любовь к царице[1441], новая констатирует, что чувства сочетались с расчётом[1442] и любовь соединилась с политикой[1443]. Но даже некоторые современные историки верят, что это была взаимная любовь[1444], или констатируют, что триумвир действительно «был очарован красотой Клеопатры»[1445]. Другие исследователи чувства отрицают начисто, сводя всё исключительно к политической необходимости[1446]. Биограф Марка Антония Дж. Линдсэй полагал, что Антоний влюбился в царицу, став трагически зависим от неё, только после того как потерял всё[1447].

Такой разнобой оценок легко объясним: любой исследователь вносит в свой труд присущие только ему взгляды, вкусы, симпатии, жизненный опыт, характер – всё то, что формируется генетически, воспитанием, окружающей средой и массой других привходящих обстоятельств. Воистину прав Цви Яветц, меланхолично заметивший: «В истории только хронология и география объективны, дух времени,